И я вдруг поняла, что это важные слова. Даже важнее его злости.
— Правда?
— О да. Ты уже наполовину порочна.
Нет, не совсем это.
— Так с любым даром? Если я начну брать по чуть-чуть любую силу, научусь ею пользоваться?
Глаза Эридана сверкнули — но возражения в них не было.
А меня кольнуло: чёрт возьми! Вот же. Сокол объяснил мне — начать с малого легче. Абсолютно естественно. Но он не прокладывал путь от малого к большому, а теперь мне внезапно сунули в руки подсказку, разве что по плечу не хлопнули.
Пусть и под соусом из ненависти и опасности.
Мне не нужно загонять себя в дикий стресс. Мне нужно начать с первой ступеньки и двигаться вверх. С одной и той же квелья.
— Могу я попробовать снова? — спросила я прежде, чем успела подумать. — Вашу силу?
Кофейные глаза расширились.
— Хочешь, чтобы я тебе помогал? Чтобы ты выучилась использовать мой дар против меня?
— Вы только что сами сказали, что вам нравится меня портить. — Я искренне попыталась улыбнуться, удержать это направление разговора. Оно явно уводило нас от рассуждений, как он зол, и могло подарить шанс на большее. А потом инквизитор втянул воздух, и под этот звук, отозвавшийся где-то груди, я вдруг добавила: — Но я думаю, на самом деле вам очень хочется, чтобы я поняла вас. Чтобы понял хоть кто-нибудь.
Несколько мгновений он молчал, стискивая зубы — и ненависть в его глазах вернулась. Как и огонь. И дрожащий воздух вокруг.
— Можно попробовать, — протянул Эридан. — Только тогда нужно тебя разозлить.
И с этими словами он грубо взял меня за подбородок. А потом — впился губами в мои.
Это нечестно.
От неожиданности я чуть не задохнулась. Из горла вырвался звук — невнятное мычание, которое потонуло в поцелуе. Руки упёрлись в железные плечи, оказавшиеся вдруг невыносимо близко. Ладонь сжалась в кулак, но места для замаха не нашлось.
Меня целовали по-разному — после долгих прелюдий и внезапно; после касаний, сплетая пальцы с моими, или после одного взгляда.
Но после разговоров о ненависти? Точно нет.
Жёсткие губы сминали любое сопротивление. Рука врезалась в талию, прижимая и не оставляя места для манёвра. Пальцы метнулись по лицу, сжали волосы за ухом, впечатались в скулу. Щетина колола подбородок. Пряный запах забил ноздри.
У него почти нет вкуса. Я не ждала, что он поцелует меня.
Что его язык проберётся мне в рот, сплетётся с моим. Не знаю, как это вышло. И что его губы будут бороться со мной, а пальцы — впиваться в кожу. Что в его резких движениях найдётся что-то помимо злости и грубости.
