Голубые глаза Кэти блестели от слез, а рука, которую она положила ему на грудь, дрожала.
— Не сердись, — взмолилась она. — Это не имеет к тебе никакого отношения, Дэнни, честное слово. Ты замечательный человек, постоянно баловал меня до чертиков, и ты самый милый парень, с которым я когда-либо встречалась. Но я не могу быть той, кем ты хочешь меня видеть, Дэнни. Не могу дать тебе то, что тебе нужно. С первой нашей встречи я поняла, что ты старомоден, что рано или поздно ты захочешь жениться и завести детей. И в течение нескольких месяцев я думала, что, возможно, тоже этого хочу. Моя карьера шла в никуда, но, вероятно, я была глупа и плохо представляла ситуацию, думая, что когда-нибудь у меня будет прорыв в карьере.
— Но теперь, когда у тебя появился прорыв в карьере, тебе меньше всего хочется думать о семье, — саркастически закончил Данте. — Да, детка, ты чертовски ясно дала это понять. Теперь, когда тебе светит удача в Голливуд, и она зовет тебя, значит до свидания Данте, забудь о годе и всего тебе хорошего. Ну, что ж, я понял, что ты хотела мне сказать, Кэти. А теперь выслушай меня, милая, забудь и сотри мой номер из контактов. Забудь, что когда-то была знакома со мной. Потому что я чертовски уверен, что последую своему собственному совету в отношении тебя.
И прежде чем Кэти успела произнести хоть слово, Данте вскочил на ноги и выбежал из ее квартиры, хлопнув дверью и не потрудившись даже оглянуться назад.
2.
Апрель
Ник Мэннинг раздраженно смотрел на мужчину, сидящего напротив него в ожидании, когда принесут заказанные блюда.
— Господи, Дэн, ты что, еще не выбрался из этого дерьма? Ради всего святого, прошло уже больше двух месяцев! Когда ты в последний раз так долго тосковал о женщине? Хотя я должен сделать поправку, когда ты хоть на день задумывался о любой женщине?
Данте вздохнул, сделав глоток вина пино нуар из бокала, который заказал на ужин.
— Никогда, — неохотно признался он. — Но ведь у меня никогда не было отношений, которые продлились бы больше двух месяцев, а тем более почти год. И никогда не было женщины, которая могла бы сравниться с Кэти. Она... особенная, Ник. И я настолько уверен, что она моя особенная. Мне потребуется время, довольно долго, чтобы забыть ее.
Ник издал звук отвращения, наполняя свой стакан водой «Пеллегрино».
— Но почему?! Из-за того, что она нанесла удар ножом в спину и предпочла свою карьеру тебе? Карьеру, которая, кстати, ни к чему не привела за десять лет, насколько я знаю. Я готов поспорить, что этот ее ситком тоже ни к чему не приведет, и твоя Кэти прибежит к тебе обратно, умоляя ее простить, воркуя своим милым девичьим голоском. Я не говорил тебе, насколько раздражает ее голосок?
