Я так заметно повеселела, что Джонатан улыбнулся — как мне показалось, тоже с облегчением. Он сварил кофе, достал печенье. Мы снова сели за стол. Мне сделалось так уютно и хорошо, что я даже попросила его поставить музыку. Оказалось, что он тоже любит джаз и голос Армстронга забасил: «What a wonderful world»… То есть, как прекрасен этот мир. И я с ним готова была согласиться…
Как вдруг Джонатан произнес: «Если хочешь, можешь у меня остаться».
Бум! Все то благодушие, на которое я себя с таким трудом настроила, улетучилось мгновенно. В моей голове снова заметались вопросы: это провокация? что он имеет ввиду? Ночевать — это как? Это зачем? Это спать с ним или спать отдельно? Спать отдельно и прислушиваться, не идет ли он ко мне? Или он просто предлагает по-дружески, полагая, что мне неуютно и одиноко в моей квартире и видя, что мне чрезвычайно хорошо у него?…
Уф, сколько вопросов и ни одного ответа. А Джонатан смотрит на меня, ожидая. И сейчас поймет, что испугалась и напряглась и снова сделается сух и сдержан!
— Я… А я тебя не стесню?
Я выпалила, не думая. Это означало согласие, и я не знала, правильно ли было соглашаться, но мои губы сами произнесли вежливую фразу — кажется, больше всего на свете я сейчас боялась осложнить наши отношения.
— Я бы иначе не стал предлагать.
Ну вот, его голос уже сделался суховат. Заметил, негодник, мои колебания.
— Это очень мило с твоей стороны, — улыбнулась я. — Мне действительно не хочется сейчас возвращаться к себе. Там так одиноко…
И мне сделалось так жалко себя, такую бедную, что я чуть не заплакала.
— Ну вот и отлично.
Он как-то искоса глянул на меня и понес чашки на кухню. Я потащилась за ним.
— Я хочу еще кофе, — сказала я, чтобы что-нибудь сказать.
— Сейчас сварю.
Ледок никак не растаивал.
* * *
Джонатан уступил мне свою кровать в комнате, а сам постелил себе на диване в гостиной. Ночь сгустилась, обволокла меня своей непроглядной темнотой и тишиной. Не спалось. Я слышала тиканье будильника у Джонатана в гостиной, и даже, кажется, его дыхание, которое было спокойным и ровным… Настолько ровным, что я стала подозревать, что он вовсе не спит, а только прикидывается. О чем он думает? Ждет ли чего-то? От меня? От себя? От этой ночи?… Вспомнилось, как он мыл меня в ванной. Все его движения, его взгляд выдавали, что он прекрасно понимает, насколько эротично и провокационно это действо. Но снова вопрос: это была провокация мужчины, который делает некоторые, может быть даже хорошо рассчитанные шаги в деле моего соблазнения, или это была провокация гомосексуалиста, который прекрасно знает, что между нами ничего не будет и быть не может, но которому льстит собственная способность завести женщину?
