— Ты меня расслышала?
Ах, да, в Москву, сказал он…
— Почему? — тупо спросила я.
— Ты сама не соображаешь, да? — усмехнулся он, ласково глядя.
— Я? Нет… Я в таком состоянии…
— Можем отложить эту беседу.
— Нет-нет, давай обсудим. Я понимаю: в Москву… Чтобы попробовать разобраться в этой истории, да? Я только, Джонатан, не могу одного понять: моя мама не могла меня обмануть! Она могла скрывать от меня правду всю жизнь, — но не тогда, когда я ее прямо спросила об этом.
— А если она тебя удочерила и, как и Вирджини, считает, что ты не должна ни при каких обстоятельствах узнать правду? Ты на мать похожа?
— Нет… И на отца — тоже нет.
— Это, конечно, еще не доказательство, но…
— Ты не знаешь мою маму, Джонатан. Пойми, она не умеет обманывать!
— В таком случае, ее обманули. Возможно, что второго ребенка, то есть Шерил, у нее забрали… Ей не делали кесарево сечение?
— Нет, насколько я знаю…
— Ну, все равно. Женщину в таком состоянии, едва живую после родов, легко обмануть.
— Но ведь обычно второе сердце прослушивается! Даже без всей современной техники доктора могли определить, что будет двойня! Что же, по-твоему, мама согласилась отдать второго ребенка? Это исключено!
Джонатан пожал плечами.
— А если ее все же обманули с самого начала?
— Вирджини купила себе младенца в зародыше? Но ты представляешь, сколько людей должно было быть вовлечено в это дело? Врач из женской консультации, врачи в роддоме, акушерки! В советской системе беременная женщина проходила через несколько различных осмотров… Трудно представить, что Вирджини подкупила всех этих людей — откуда у нее, жены дипломата, которая бывала в Москве только наездами, такие знакомства, такое знание системы? Нет, не годится твое предположение.
— Или она удочерила тебя. И вашей с Шерил матерью является третья, неизвестная женщина. Возможно, она умерла при родах…
— Да, но и в этом случае надо опять допустить, что мама меня обманула. А я не могу… Хотя…
Я вспомнила, как после моего вопроса мама разнервничалась и пошла пить валокордин.
— Что ты замолчала?
— Знаешь, вообще-то мама мне сказала… У нее были сомнения… Как раз потому, что я ни на кого не похожа… У нее иногда мелькала мысль, что меня перепутали в роддоме. То есть, сама-то она уверена в том, что я ее дочь, но…
— Короче, если ты хочешь попытаться докопаться до правды — надо ехать. Правда находится в Москве.
* * *
Я растерялась. В Москву? Где куда-то делся Игорь? Что я найду дома? Кого увижу? Другую женщину, расположившуюся по-хозяйски в нашей квартире? Нет, в его квартире, не стоит об этом забывать. Он, в принципе, волен приводить туда и даже селить туда кого угодно. В конце концов, я же сама отказалась выходить за него замуж. А раз не жена — какие могут обязательства? Холостой мужчина — он есть холостой, и ведет себя, как холостяк… Я могу, конечно, вернуться к маме. И уже от нее попробовать сделать вылазки к нам на Динамо… Господи, к маме! Что я скажу ей? Не буду же я ей рассказывать все эти бредовые домыслы! А мама все равно почувствует, что что-то не так…
