Мои слова произвели впечатление. Жюстин с потрясенным видом схватилась за кофейник. Подлив себе кофе, она произнесла, не отрывая глаз от своей чашки:
— Шерил родилась в Москве.
* * *
Я, кажется, ахнула. Джонатан метнул на меня быстрый многозначительный взгляд и легонько кивнул, призывая взять себя в руки.
Жюстин смотрела в окно, покачивая головой, словно упрекала кого-то, кого здесь не было. Может быть, Вирджини? На балконной ограде сидел белый голубь и тоже смотрел на Жюстин, наклонив набок голову. Оторвав свой взгляд от затуманенного стекла, Жюстин направилась из комнаты, обронив на ходу: «Я сейчас вернусь».
Вернулась она спустя несколько минут с каким-то пожелтевшим листком бумаги в руках. Взяв с буфета очки, она села на свое место, надела очки, расправила листок бумаги перед глазами и посмотрела на нас поверх него:
— Я прочитаю вам… Это письмо Вирджини. Вы поймете лучше, чем если я начну объяснять. Но помните все же, что если что — я ничего не говорила и ничего не знаю.
Избегая моего взгляда, она снова уткнулась в листок бумаги. Мы замерли в ожидании.
Но Жюстин опять подняла глаза:
— Письмо написано по-английски. Вам переводить?
— Не надо.
Откашлявшись, она, наконец, начала читать.
«Здравствуй, моя дорогая Жюстин…» — Ну это я пропущу, не имеет значения… Так, так, ага, вот:
… "Я убеждена, что мужчина никогда не будет любить бесплодную женщину так же, как любил бы мать своего ребенка. Я убеждена, что ребенок никогда не будет любить приемную мать так же, как любил бы родную… У нас не нельзя усыновить, не сказав правду ребенку, но эта правда будет всегда стоять между нами — между мной и Робином, между мной и ребенком…
Я хочу этого избежать. Я решаюсь на этот шаг из любви к Робину, из страха его потерять — ты знаешь, как тяжело мне достался этот блистательный любимец женщин; я решаюсь на этот шаг во имя нашей взаимной любви с моим будущим ребенком…
Это будет очень трудно сделать. Трудно в практическом смысле, хотя я все уже продумала и уже договорилась обо всем в Москве с людьми, которые мне помогут найти младенца, — и ещё более трудно психологически. Я должна обмануть всех , включая самых близких мне людей, обмануть их хорошо и убедительно, и мне не с кем поделиться всем этим, не у кого попросить совета и поддержки, кроме тебя, моей единственной подруги…
Пожалуйста, сожги это письмо, как договаривались. Ты знаешь, что тебе я доверяю полностью, но кто может поручиться, что оно никогда не попадет в чужие руки?"
