Как только над методами осуществления «нового курса» был установлен недвусмысленный контроль монополистического капитала, как только те группы, которые пытались — в основном тщетно — проводить социальные реформы под флагом политики полной занятости, были вытеснены из государственного аппарата и осуществлением этой политики стали ведать люди, вполне приемлемые для монополий, тогда даже самые «отсталые» представители монополистического лагеря перешли к поддержке новой линии. После этого начала проводиться широкая кампания, имеющая целью внедрить в сознание масс новые идеи, превратить их в идеологическую систему, привязывающую людей к капиталистическому строю, придать им такую же убедительность и прочность, которой раньше обладали принципы автоматизма рынка и невмешательства правительства. Именно принятие монополистическим капиталом так называемой политики полной занятости наряду с тем, что эта программа на какое-то время отвечала нуждам большинства нации, создало обстановку единодушия на политической сцене, которую не нарушало то, что имелось ещё много недоедающих, плохо одетых и лишенных хорошего жилья людей, и то, что неустойчивость «процветания» была лишь едва прикрытой.
Дж. К. Гэлбрейт вполне прав, замечая, что
«многие наши споры бурны не потому, что рассматриваемые вопросы очень остры, а как раз потому, что они не остры. Возмущение вызывается не тем фактом, что решаются спорные проблемы, а тем, что эти проблемы уже решены. Тем не менее сама шумливость дискуссии создает впечатление, что в этом ещё имеются сомнения. Хотя горячность спора может означать, что решаемые вопросы имеют очень важное значение, она гораздо чаще лишь свидетельствует, что безнадежно оставшаяся в меньшинстве группа старается всеми средствами показать себя»[4-13].
Гэлбрейт прав, однако, лишь в одном отношении. Многие вопросы действительно решены, поскольку программа государственного вмешательства в целях обеспечения полной занятости принята господствующими группами правящего класса, наиболее влиятельными профсоюзными кругами, а также новым средним классом, большинством фермеров, интеллигентов и т. п. Фактически, как правильно отмечает Гэлбрейт, когда правительство оказывается перед лицом депрессии, его решение о том, проводить кейнсианскую политику или не проводить, равнозначно решению о том, совершать или не совершать политическое самоубийство[4-14].
Но такова лишь одна, причем отнюдь не самая важная, сторона дела. Фактически шумные и бурные споры по сравнительно второстепенным вопросам, равно как и молчаливое согласие в более существенном вопросе о необходимости правительственной политики полной занятости, заслоняют самую важную проблему — вопрос о значении полной занятости и о тех методах, с помощью которых правительство может ее добиться и поддерживать.
