Нельзя сказать, что этот процесс не встречал никакого противодействия. Однако это противодействие нигде не было сильным. Оно выражалось в двух четко различимых формах. Одной из них было популистское требование решительных правительственных действий против экономической мощи тех немногих, кто ради своей выгоды узурпировал власть. Это движение охватило главным образом некапиталистические элементы общества — рабочих, ремесленников, некоторых фермеров, но пользовалось и поддержкой отдельных слоев мелкого конкурентного бизнеса. Оно было проникнуто идеями джефферсоновской демократии, беспристрастного отношения государства ко всем общественным классам и безоговорочной верой в то, что правительство могло бороться против злоупотреблений монополистического капитала с такой же решительностью, которую оно проявляло в борьбе против нарождавшихся рабочих организаций. Высшим достижением этого движения в США было принятие антитрестовского законодательства, которое обязывало правительство, всё больше попадавшее в подчинение к крупному бизнесу, обуздывать мощь того же крупного бизнеса.
Другое, отличавшееся не меньшей наивностью оппозиционное течение охватывало главным образом как мелких и средних предпринимателей, так и интеллигентов, воспитанных на традициях экономики laissez faire и буржуазной демократии. Оно требовало возврата к «добрым, старым временам», настаивало на строгом соблюдении принципов автоматического действия рынка и невмешательства государства в экономику. Это течение направляло свой гнев не столько против монополистического бизнеса, сколько против правительства, все пороки которого оно обличало[4-10].
Поскольку это течение воздерживалось от серьёзных нападений на крупный бизнес, оно представляло собой «лояльную оппозицию», которая вполне отвечала интересам монополий. Идеология враждебного отношения к государству и свободы конкуренции не угрожала каким-либо важным позициям крупного бизнеса, она давала лишь безвредный для него выход накопившемуся недовольству. Вполне соответствуя фразеологии, применяемой самим монополистическим капиталом, эта идеология не только была полностью совместима с его возрастающим господством, но могла даже использоваться им в борьбе против популистской оппозиции и других движений за социальные реформы{5-IV}.
Все эти идеологические и политические взгляды ещё имеют широкое распространение, хотя их роль и характер сильно изменились с изменением общей социально-экономической обстановки. Развал капиталистической экономики в 30-х годах окончательно скомпрометировал концепцию автоматизма рынка. В условиях катастрофического падения производства и национального дохода нельзя уже было утверждать, что капиталистическая система, предоставленная сама себе, ведет к максимальному благосостоянию максимального числа людей. Когда миллионы трудоспособных людей жаждали работы, но не могли найти её, нельзя уже было также утверждать, что рыночный механизм даёт возможность преуспевать всем «способным».
