Напрасно забываем мы доблесть
прошедших времён и идём неведомо куда.
Велесова книга
Пусть же пропадут все враги
и ликует вечные веки Русская земля!
Н.В. Гоголь
«Тоже мне, багатур!» — презрительно подумал Кистень, вытаскивая из горла поверженного врага свой заговорённый «небесный» нож. Второй татарин даже и не понял, почему его аньда (приятель) вдруг завалился набок, да и подумать-то не успел: страшный удар кулака пригвоздил его навечно к земле. «Ну Дрегович, медвежина треклятая! Никакого оружия не надо, как дубиной, кулаком бьёт! Пусти его в лес, и дичать не надо, заведёт себе вместо бабы лосиху и сам лосём станет... Ну да ладно», — Кистень приложил лодочкой две руки ко рту и крикнул по-волчьи. Ещё через минуту все татарские палатки были окружены и началась резня... Новгородцы-удальцы действовали с быстротой молнии. Только кое-где татарские воины, не желавшие за здорово сказать отдавать свою жизнь, пробовали обороняться подручным оружием, но ушкуйники, поднаторевшие в таких бесшумных боях, быстро подавляли очаги сопротивления. Никто из татарского отряда не спасся...
— Ну что, — сказал насмешливо атаман новгородских удальцов Прокопий полонённым мурзам и сыну хана Темиру, — кто супротив Бога и Великого Новгорода? Слабоваты ваши божки-то оказались!
— Вы по-подлому нас победили, — прохрипел Темир, — подкрались, как тати в нощи, и зарезали, а вот бы в честном бою...
— Нелюдь заговорила о честном бое? — удивился податаманье Смольянин, — а сколько вы русичей зорили, а сколько детишек малых бросали в огонь да сиротами сделали?
— На то она и война... — начал было Темир, но, получив от Кистеня страшный пинок под зад, вдруг заревел благим матом.
— Что с ним, боярин, говорить — в Волгу его, свинью.
— Вот вы всегда так, разбойники, убиваете безоружных людей... — захныкал было татарин, потирая свою толстую задницу.
— У тебя была сабля, что же ты ей не воспользовался? — резонно возразил Смольянин.
— Боярин, дай-ка мне с ним подраться, — попросил Кистень.
— Ну-ну, только без смертоубийства, за него хороший выкуп дадут, — слегка улыбаясь, предупредил Прокопий и сказал, обращаясь к Смольянину: — Пусть порезвятся.
Тот согласно кивнул головой.
— Что возьмёшь, татарин? Хошь тебе меч, хошь тебе саблю, давай сразимся, а я буду супротив тебя безоружным.
Темир недоверчиво посмотрел на ушкуйника:
— Ведь обманешь!
— Да вот те крест, — ответил Кистень и широко перекрестился.
— Давай мне саблю, — сказал Темир и, получив оружие, решительно бросился на Кистеня. Тот, безоружный, легко увернувшись от тучного, как корова, ханского сынка, дал ему такого пинка, что Темир зарылся головой в песок и снова заревел. Но его рёв был заглушён громким хохотом ушкуйников. Многие от смеха катались по песку.
