Соня вытерла слёзы и серьёзно посмотрела на воспитателя:
- Большое вам спасибо. Вы даже не представляете, что для меня сейчас сделали!
- Как раз отлично представляю, - возразила Инна Владимировна. - Соня, каждый из нас, воспитателей, на самом деле может оказаться на твоём месте. Никто не застрахован. Ты думаешь, если что-нибудь подобное случится с воспитанницей, нам ничего не грозит? Запросто уволят с работы и отправят в подобный "Центр" уже как воспитанницу, а то и в тюрьму. Ты видишь сама, у нас работа напряжённая. Вполне можно допустить ошибку, и она будет очень дорого стоить. Поэтому не переживай, никто из сотрудников тебя серьёзно не осуждает. Кстати, Елена Сергеевна сразу нас попросила относиться к тебе, как и ко всем. Да, Соня, а что ты сказала девчонкам?
- У меня ещё и времени-то не было серьёзно о чём-то поговорить с девочками. Но я бы не хотела всё это раскрывать. А Елена Сергеевна сказала, что это моё дело.
- Ты попала в "Центр" по статье "Нарушение должностной инструкции". Можешь никому ничего не объяснять - у нас так принято. Скажешь, что не хочешь или стыдно об этом говорить. Впрочем, дело твоё. Всё, Софья, иди, работай.
Девушка вернулась на своё место. После разговора с Инной Владимировной с неё как будто свалился тяжёлый груз. "Теперь я справлюсь, - думала Соня. - Конечно, и дальше будет трудно, но постараюсь вытерпеть". Моральная поддержка Инны Владимировны оказалась очень важна для неё.
Глава третья. Вечер
Соня лежала на животе на высокой специальной кушетке в кабинете воспитателей и молча, стиснув зубы, терпела удары, которые сыпались на неё один за другим. Елена Сергеевна наказывала воспитанницу ремнём, причём делала это жёстко и беспощадно.
Это была отложенная расплата за ту самую жёлтую ночную рубашку, неправильно надетую Соней в первый вечер её пребывания в группе. Елена Сергеевна применяла одну из самых строгих методик наказания. Больно было очень.
Соня крепко вцепилась руками в металлическую перекладину, привинченную к изголовью кушетки. Лоб покрыла испарина, на глазах непроизвольно выступили слёзы. Девушке казалось, что наказание длится уже очень долго. Ей было назначено тридцать ударов, но со счёта Соня сбилась почти сразу. Тем не менее, она старательно, заставляя себя усилием воли, выполняла приёмы, которые могли частично облегчить страдания. После каждого удара она тут же расслабляла мышцы и делала глубокий вдох. Таким образом, следующий удар приходился не на напряжённое тело, и перенести боль было легче. Хотя об этих приёмах смягчения боли знали все, выполнять их в ходе наказания было очень трудно, а при такой строгой порке это вообще считалось "высшим пилотажем". После первого же удара хотелось, наоборот, сжаться, занимать меньше места, и для расслабления требовалась сильная воля. Боль обычно поглощала так, что было трудно даже думать о чём-нибудь другом! Но Соня справлялась. Она знала о предстоящей порке и успела хорошо морально к ней подготовиться. Наконец, удары прекратились. Елена Сергеевна отошла от кушетки, положила ремень на край стола и уселась в кресло. Соня не была уверена, что это всё. Удары она не считала, а воспитатели иногда делали перерывы в наказании, руководствуясь состоянием воспитанницы. Тем более, Елена Сергеевна сразу не применила спрей. На обезболивание Соня не рассчитывала, но для таких случаев существовали специальные средства, содержащие только антисептик.
