вопреки приказам Мастера Робинтона, чувствуя себя трусом, готовым делать всё, что угодно, лишь бы быть необходимым. Куда пропала его смелость? Неужели он потерял не только свой певческий голос, но и силу своего характера, и больше уже не может действовать самостоятельно?
Его приемная мать Ама всегда советовала ему — как и другим своим подопечным — прислушиваться к своим инстинктам. И перед тем, как Пьемур покинул Кром и стал учеником в Цехе Арфистов, Ама сказала ему, что, если он когда-либо будет не уверен в том, как поступить в том или ином случае, ему нужно лишь позволить своим инстинктам подсказать ему решение.
— Не беспокойся, дружок, и не накручивай себя, — сказала Ама с мягкой улыбкой. — Пусть твоё чутьё покажет тебе направление, а потом просто иди туда. И ты победишь, мой Пье. — в тот момент он еще не понимал, о чем она говорит, но теперь он думал, что она, возможно, пыталась сказать ему, что ему не обязательно нужно становиться учеником арфиста, если он чувствует, что это не его судьба.
Взбираясь на скалу в полном одиночестве, за исключением редких визитов Фарли, он обнаружил, что им овладевают грустные воспоминания, поэтому ему пришлось мысленно встряхнуться. Именно сейчас, напомнил он себе, крайне важно сосредоточить всё внимание на восхождении. Постепенно Пьемур поймал ритм — зацепился, подтянулся, выбрал опору для ног, и цепляйся снова — он перестал размышлять и бессознательно начал напевать песню, выученную еще в детстве. Это была приятная мелодия, в которой ноты сменяли друг друга в четком ритме, и которая всегда заставляла его улыбаться, когда он её слышал.
Он направлялся в сторону большой выемки в скале, точнее, углубления, похожего на одну из очень мелких пещер, которые испещряли скалу и замедляли его подъем. Встав обеими ногами на дальнюю от него правую сторону входа в пещеру, он потянулся к следующей опоре, всё еще напевая, как вдруг его голос совершенно неожиданно для него не смог легко взять высокую ноту, вместо этого неблагозвучно каркнув. Пьемур резко перестал напевать. Удерживаясь обеими руками и всё еще стоя на выступе, он прочистил горло и снова попробовал взять ноту. И снова рваный хрип прозвучал в воздухе. Пьемур нахмурился и сплюнул, отвернувшись к скале.
Ха! — с горечью подумал он, уткнувшись лицом в скалу и снова плюнул через плечо. Вот и верь всем этим советам, который ему давали: «Ты должен дать время твоему голосу, Пьемур, и всё уладится естественным образом» или «Вот увидишь, Пьемур, пройдёт совсем немного времени, и ты обретёшь свой взрослый голос». Но никто не сказал то, что знали все — что не было никакой гарантии, что мальчишеский голос превратится в красивый тенор или баритон, когда он повзрослеет.
