— Да, я идиот! — сказал Сантино.
— Нам повезло, что сейчас ты живой идиот! — крикнул Антонио. Он был на взводе.
— Па, не заводись. И так голова болит…
— Я не завожусь. Ты не в том положении, чтобы допускать такие оплошности, которые могут стоить тебе жизни! Голова у него болит! Чёрт побери, Сони! Так нельзя! — кричал Антонио.
— Нельзя… будет служебная проверка. — заметил Сантино.
— Да чёрт с ней! Вопрос в твоей жизни! Сони! Неужели ты не понимаешь?
— Понимаю. Я действительно глупо поступил, как последний придурок и мне от этого ещё хуже.
— Теперь у меня главный вопрос. — Антонио прекратил метаться по палате и остановился напротив кровати, глядя на сына в упор. — Кто?
— Я не помню. Не знаю. — Сантино не выдержал взгляд и закрыл глаза.
— Не надо делать идиота также и из меня, Сантино. Я тебя спрашиваю, кто? — снова спросил отец.
— Не помню.
— Кто? Беннаро? Квадро? — спрашивал Антонио.
— Папа, я понятия не имею!
— Или, может быть, Маретти?
— Нет, не он.
— Ты вздрогнул!
— Тебе показалось…
— Опыт оперативной работы подсказывает мне, что ни черта мне не показалось. Ты мой сын, тем более, я отлично вижу, когда ты врёшь! Плюс, я достаточно осведомлён о том, какого типа травму ты получил, так что не надо петь мне песни про то, что ты ничего и никого не помнишь! Расскажешь это своему начальству! Ты отлично знаешь, кто это был и почему! Конечно не лично Don Sole явился, чтобы вправить мозг зарвавшемуся синьору бывшему заместителю Директора, которого он безуспешно пытался отправить регулировать движение на каком-нибудь чахлом перекрёстке! Конечно нет. Людей у него хватает! — сказал Антонио.
— Он не хотел, чтобы вышло так…
— Так и знал, что это он. А что произойдёт, когда он не будет хотеть твоей смерти? Ты разведёшь руками на том свете и скажешь, что он не хотел, чтобы вышло так? — спросил Антонио.
— Ты сгущаешь краски. — сказал Сантино.
Он так и лежал с закрытыми глазами, не мог смотреть на отца.
— Я не сгущаю краски, Сони. Я боюсь за тебя, ты мой сын и меньше всего мне хотелось бы хоронить тебя. — сказал Антонио, после чего вышел из палаты, едва не задев дверью Димитро, который в совершенно ошарашенном состоянии стоял с уже остывшим стаканом кофе в руке. Он слышал весь разговор. Недолго думая, Димитро зашел к брату.
— Сони, это правда? Это Алекс? — спросил он.
— И ты туда же! Не хорошо подслушивать чужие разговоры! Тем более, когда они тебя не касаются! — сказал Сантино.
— Это Алекс…
— Димитро, послушай, мы с ним немного повздорили. Алессандро Маретти неоднозначный человек и я сам до конца не разобрался во всех его делах. Я не хочу сейчас сотрясать воздух, показывая на него пальцем, не имея для этого достаточных оснований. Когда у меня будут эти достаточные основания, он пойдёт под суд и сотрясать воздух я буду только там. То, что произошло со мной сейчас, произошло исключительно по моей вине и моей недальновидности. И можешь успокоиться, твой дружок меня и пальцем не тронул и действительно не хотел подобных последствий. Наши с ним взаимоотношения пусть останутся между нами, не надо взглядом со стороны определять верность или неверность моих ходов в том или ином направлении и оценивать чужие поступки. — серьезно сказал Сантино.
