Энкиду, сжимая в руках оружие, стоял у входа в шалаш. Герои Кулаба разбрелись по окрестностям. Некоторые спустились к Евфрату и плескались в нем, другие, выбрав тенистые места, последовали примеру своего вождя. Жаркий неторопливый день незаметно пришел к концу. Высоко воздев главу, Уту завершил свой путь по небесам, плавно опустившись в бездны, укрытые западным горизонтом. Когда на небе начали появляться первые звезды и потянуло ночным холодком, урукцы собрались перед Энкиду.
— Что с Большим? Он все еще спит? — испуганно спрашивали они.
— Вот так. Спит. — Энкиду сам был встревожен. — Я слышу его дыхание.
— Но ведь уже ночь. Солнца давно нет на небесах. Разбуди его!
— Нельзя мешать разговору с богами, — сомневался Энкиду. — Может это и хорошо, что он спит!
Урукцы отошли от палатки ненадолго. Кто-то зарычал вблизи стоянки людей, и их, доселе не боявшихся ни львов, ни туров, ни пантер, охватила паника. Как овцы они сбились около спящего пастуха-Гильгамеша. Энкиду какое-то время пребывал в нерешительности, однако общее чувство неуюта, беззащитности в конце концов охватило и его.
— Брат, — сказал он негромко. Подождал и повторил: — Брат!
Гильгамеш не отзывался.
— Брат! Большой! — уже более решительно произнес Энкиду. — Наступила ночь, мы ждем тебя. Вот так.
Из шалаша доносилось ровное дыхание. Недоуменно пожимая плечами, Энкиду повернулся к урукцам.
— Мы можем крикнуть все вместе. Но, боюсь, брат все равно не проснется. Может, принести холодной воды?..
В этот момент какая-то сила подбросила шалаш. Рассыпаясь на ветки и веточки, он упал к ногам служителей Кулаба. Огромный, темный в сгущающихся сумерках, из остатков шалаша поднялся Гильгамеш.
— Твое слово я слышал, Энкиду. Это ты меня звал? — голос Большого был бодр.
— Звал! — не скрывая радости, заговорил степной богатырь. — Посмотри-ка, сколько ты спишь. Люди беспокоятся, да и я начал волноваться… Ну, что тебе поведал Уту?
— Уту? — Как бы вспоминая, Гильгамеш приложил ладонь ко лбу. — Да, мне приснился сон. Странно, я чувствую себя отдохнувшим, выспавшимся, хотя сон был из таких, что вызывают желание весь день маяться в постели.
Он приказал служителям Кулаба отойти от них с братом. Убедившись, что его никто не подслушает, Гильгамеш положил руку на плечо Энкиду и, склонившись к мохнатому, заговорил — торопливо, теряясь иногда в поисках нужного слова.
— Я должен сейчас же рассказать обо всем. Жаль, что нет рядом матушки: она знала, как обходиться со снами. Но, быть может, ты подскажешь что-нибудь: больше ни с кем здесь я поделиться не смогу. Услышав мой сон, они перепугаются и побегут домой…
