Однако же кое-что не может подождать: надо перетащить банки в подвал, вчера никто так и не занялся этим, иначе не останется места на кухне, и малышня непременно разобьет парочку, да бог бы с ними банками, страшно, что порежутся, такой-то компанией. Отведя детей во двор, сдав их на попечение деда, тщательно закрыв дверь, убедившись, что её невозможно открыть малышам с обратной стороны, Андрей в определенном порядке, под руководством матери расставляет банки, вздыхая про себя, но и восхищаясь одновременно этой женщиной.
Похоже, вся тщательная подготовка летит в тартарары, когда Андрей слышит Анькино, двоюродной сестры:
— Теть Маш?
— Привет Ань, что тебе, деточка?
— Да меня мамка отослала, я там принесла, на крыльце оставила, семена.
— Вот и молодец… Погодь немного или помоги… Запыхалась я малеха, девочка вон твоя пусть спустится вниз к Андрею, а мы тут с тобой.
Андрей внимательно прислушивается, прокручивая в уме воспоминания о мурашках, лысых кошках и синих глазах с карими прожилками, молясь про себя, чтобы или девочка была не та, или ему все приснилось, или глаза принадлежали страшненькой толстенькой подружке Аньки, он никогда не смотрел, какие у неё глаза.
И зачем об этом думать? Ему надо в соседний город…Глаза, при чем тут глаза… Глаза с его проблемой определенно не имеют ничего общего.
Через мгновение надежды на толстенькую подружку не оправдываются. Прямо на Андрея спиной — верней пятой точкой, спускается девушка, и, определенно, у неё весьма аппетитная попка и стройный ноги, которые двигаются не слишком уверенно на лестнице, заставляя подол платья колыхаться, то обхватывая ноги выше колен, то открывая более чем соблазнительный вид снизу на ноги, попу и трусики…верней то, что можно было бы назвать трусиками — это нечто из кружев и парочки лент с бантиками на бедренных косточках.
Какое-то время Андрей и глаза смотрели друг на друга, изучая и вспоминая. Верней было бы сказать, что глаза изучали, а Андрей вспоминал, пытался вспомнить.
Первыми заговорили глаза.
— Лиза, — девочка протянула руку.
В недоумении Андрей смотрел на руку, прикидывая, что делать.
Пожать? Поцеловать? Перебрать пальцы, подув на каждый пальчик..? Стоп!
— Андрей, — протягивает руку, несильно сжимая в своей ладони маленькую ладошку.
Через десяток-другой аккуратно расставленных банок, слыша материнское «Все, сынок»,
Андрей решается уточнить в конце концов, этим ли глазам он пытался сделать комплимент неделю с лишним тому назад, а заодно, для себя, решить, не зря ли ему вспоминалась чья-то коленка. Потому что, если это коленка Лизина, то определенно не зря.
