— Машалла…
— Бандитов изгонят с гор, на поезд не так то просто напасть, это не конвой. У русских — уже есть немало самолетов, способных согнать бандитов с гор и уничтожить. Это и будет сделано. Но будет грабежа, а будет только работа. Иншалла, ее будет много…
— А кто помешает русским объявить грабителями… скажем нас? — задал вопрос один из шейхов — объявить нас грабителями и согнать нас со своей земли…
Принц Касим пожал плечами
— Во-первых, отсутствие грабежей. Думаю, всем нам известно, кто на самом деле ходит в бандах, где они останавливаются на ночлег, кто ходит и носит им продукты, кто сбывает награбленное. И мы миримся с этим, потому что они — дети нашего народа. Но шариат запрещает грабить на дорогах, разве это не так? Что полагается за разбой по шариату[1]?
— Смерть… — сказал один из шейхов
— Правильно. Смерть. Но мы не применяем ее, хотя все знают, к кому ее надо применить — потому что они одни из нас. Но какие мы тогда мусульмане? И не становимся ли мы в таком случае мунафиками — теми, кто верует лишь для вида, а на самом деле совершает злые дела и отвергает Аллаха в сердце. Разве можно быть правоверным наполовину? И какое наказание должен наложить Аллах на такой народ, который говорит, что он уверовал, знает своих разбойников и бандитов и не судит их по закону шариата…
Принц Касим говорил правильные вещи. Насколько правильные, что старикам было не по себе. Они из поколения в поколение привычно врали себе, что они мусульмане — и тут же давали приют грабителю и налетчику, лишь бы тот принадлежал к их народу. Они говорили, что шариат превыше всего — но на самом деле превыше всего были простые житейские правила, обеспечивающие выживание и продолжение жизни их народа. Их земля скудна на урожай — и потому, приходится разбойничать на караванных путях, хотя в шариате сказано: разбойнику — смерть. Они никогда не видели ничего хорошего от окружающего мира, на их земли приходили не иначе, чем с войной, они говорили на очень редком языке и плохо понимали соседей — и от того родилось правило: любой наш, любой человек их рода и их народа, всегда прав против любого чужака, и его надо было поддерживать в этом. И это, крестьянское, можно сказать право, право обычая мирно уживалось с шариатом, но только до тех пор, пока кто-то не встанет и громогласно не скажет: это неправильно. Вы — не поступаете по шариату, вы не судите по шариату, вы не живете по шариату. И значит, вы — неверные, вы вышли из ислама. И пошатнется власть, пошатнутся вековые устои и обычаи народа, и жить станет нельзя. Они, шейхи, правители, судьи (кади), просто авторитетные люди — не заканчивали школ и университетов, но ощущали это всем своим нутром. Ваххабиты, идаратовцы — все наносили удар по устоям только самим обсуждением Корана, самой дискуссией
