Однако чуть позже Франсиска посмотрела на сына с состраданием и сказала, грустно улыбнувшись:
— Не стоит так волноваться, сынок, ты придаёшь слишком много значения вещам нестоящим!
— Я тебя не понял, мама! — отозвался Маурисиу. — Ты считаешь нестоящей фамильную честь?
— Стоящими вещами я считаю только доброту и любящее сердце, — ответила Франсиска.
— И это говорит Франсиска Железная Рука?! — воскликнул Маурисиу. — Я тебя не узнаю, мама!
Франсиска и сама себя не узнавала, но не стала говорить этого сыну. Ему она сказала совсем другое, надеясь вернуть прежнего, разумного, Маурисиу:
— Не может этого быть, сынок Железной Рукой называли меня чужие люди, а для тебя, для Беатрисы, особенно когда вы были маленькими, я была нежной любящей мамой. Мы все пережили много тяжёлого, но теперь возвращаемся к жизни, и к нам возвращается счастье. Разве не так?
— Ах вот оно что! — повысил голос Маурисиу, и глаза у него загорелись недобрым огоньком. — Я всегда подозревал, что ты помешанная! Ты,помешалась на итальянцах! Во что бы то ни стало, ты хочешь быть счастливой с итальянцем! Но имей в виду, я этого тебе не позволю! Дойду до любой крайности! Себя не пожалею, но итальянца в своём доме не допущу!
Франсиска почувствовала, что ещё минута, и Маурисиу раскрутит себя до истерики, поэтому промолчала. Тема была слишком болезненной для её мальчика, и следовало обходить её стороной.
Она поехала на станцию одна, но в поезде её уже ждал Фарина. Неделя, проведённая вместе, воистину стала для них медовой. Фарина баловал любимую женщину, как может баловать только многоопытный влюблённый мужчина. Он хотел, чтобы праздником становились обед и ужин, чудесным пиром — ночь, а весёлым развлечением — день. Но Франсиске хотелось одного: быть рядом со своим возлюбленным. Всё равно где, но только рядом с ним. Ей не хотелось думать, что пройдёт несколько дней, и она вернётся домой, но одна, без Фарины.
— А я— то надеялся, что тебе уже, по крайней мере, двадцать три, ты достигла совершеннолетия и имеешь право выйти замуж. Неужели я ошибся? — спросил Фарина, заглянув в грустные глаза Франсиски накануне отъезда.
— Ошибся, — кивнула Франсиска. — Мой сын не переживёт моего замужества. Пока я не могу сообщить ему об этом.
— Но отвезти тебя домой я, по крайней мере, могу? — спросил Фарина.
— Нет, что ты! — испуганно откликнулась Франсиска. — Он ни в коем случае не должен знать, что я ездила с тобой! Всё это как— то разрешится, милый, но пока я не знаю как...
