— «День был пустой, тоскливый, время как будто остановилось. К вечеру стал моросить дождь. Я сидел у камина, перелистывая книгу, и на душе у меня было грустно, пока мне не попалась на глаза небольшая старинная гравюра. На ней был изображен сад и процессия ангелочков — безмятежно голых пухлых младенцев с крылышками, как у птиц. У одного в руках был лук, у других — рог изобилия, или корзина с фруктами, или свирель. Их украшали цветочные гирлянды, и лица их были полны торжественной радости. И когда я увидел их, душу мою затопило неведомое раньше блаженство, и я подумал, что весь мир — один огромный сад, хотя озаряющий его свет и скрыт от наших глаз и дети эти еще не родились».
Роза скомкала бумажку и снова легла на землю.
— Ха, говорю тебе, Роза, дети — это наказание. Я никогда не хотела иметь детей. Видит бог, Роза, я бы жизни для них не пожалела, я бы дала разрезать себя на кусочки, только бы они не попали в беду, ежели бы один из них умер, я бы и в могиле не перестала плакать о нем. А только никогда я не хотела их, ни к чему они мне были, и не по моей воле они на свет родились. Одурачили меня. И как посмотришь, наша сестра в конце концов всегда остается в накладе. Оно верно, мы немало со стариком позабавились, а все же не след мне было замуж выходить. Ах, начать бы все сначала! Да, кабы не дети, только бы вы меня здесь и видели. Это уж как бог свят, Роза. Правда, что сталось бы со мной — не знаю.
По желтому полю волной прокатился ветер, и в лицо загрустившим женщинам пахнуло цветущей горчицей. Вот ветер яростно обрушился на лес, и меж кланяющихся вершин пронеслось и угасло стенание, словно зов волны, потерявшей берег. Хворост колол Дине ноги, и, соскользнув с вязанки на землю, она улеглась рядом с Розой Олливер.
— А как же твой старик? — спросила та.
Несколько секунд длилось молчание. Сорвав веточку горчицы, Дина тоже принялась ласкать ее губами.
— Он больше не мужчина, Роза. Болезнь доконала его, с него теперь никакого проку. Не мужчина уже два года, и голова голая, что твое колено. А я люблю волосатых мужчин, как… Ты помнишь Руфуса Блэксорна, который служил здесь лесничим?
Роза перестала играть цветком.
— Да, я помню Руфуса Блэксорна.
— Вот это был мужчина! Красивый, смелый! Другого такого в наших краях не сыщешь, да и во всей Англии, да, пожалуй, и на всем белом свете… Хотя всякое рассказывают про этих иностранцев — в Китае там да в Австралии.
— Ну так что? — спросила Роза.
