Когда Дик бывал пьян, он пел, а когда не был пьян, разговаривал вслух — ни о чем, ни к кому не обращаясь, потому что шалаш его стоял в лесу, на маленькой прогалине в большом лесу, и далеко вокруг не было ни одного селения. Питался он, можно сказать, воздухом и собственной добротой и тешил свое страждущее сердце надеждой. А такой человек способен надеяться невесть на что, и сущий пустяк — какой-нибудь двухпенсовик — доставляет ему настоящее блаженство.
Однако была у него неотступная мечта — желание столь же пламенное, как и жалкое, — иметь осла. Он не раз докучал людям, которые, как он думал, могли ему помочь в этом; не раз выпускал он в мир из ковчега своих бедствий голубя — вестника своей мечты, но голубь не возвращался, во всяком случае, не приносил ему осла; осел так и не свалился к нему с неба внезапно, как гром в ясный день. Если бы это даже случилось, осел нисколько бы не ушибся: такой это был огромный лес, так широко протянулся он на много миль и покрыл все холмы вокруг, и так густо разросся, что если бы вы упали с воздушного шара на верхушки деревьев, то вам в конце концов показалось бы, что вы нырнули в пуховую перину.
А лес этот был полон птицы и дичи, а также лесных сторожей. Лесникам не нравилось, что старик живет там: они считали это неправильным. Но лесники приходили и уходили, право на охоту уже приобрело какое-то коммерческое общество, а старик продолжал жить в шалаше, и новые лесники заставали его там же, где оставляли его их предшественники. Они даже пользовались его услугами: старик подметал дорожки, расчищал просеки, метил фазаньи гнезда, следил за кроликами, ласками, стаями голубей и никому не мешал их стрелять. Иногда ему удавалось заработать несколько шиллингов: он ставил плетни на фермах или выкорчевывал пни в поле. Но чаще всего он собирал хворост и развозил его на ручной тележке по окрестным деревням. Вот почему он мечтал об осле и только об осле: животное, все четыре ноги которого короче чем одно его ухо, возило бы на себе вдвое и втрое больше хвороста и сразу сделало бы Дика богачом.
Однажды Дика послали с каким-то поручением к главному леснику Тому Хасси, и когда старик вошел к нему в дом, Том Хасси показал ему целое семейство щенят из породы охотничьих, которых он выхаживал. По словам Тома Хасси, их родословная была такая же длинная, как дышло его телеги; одна только их мать стоила пятьдесят золотых гиней, а основатель рода принадлежал самому лорду Кеймоверу, и тот не продал бы свою собаку ни за какие деньги, не променял бы ни на что, даже на английскую корону. Вот эти-то шесть щенков, только что отнятые от матери, весело повизгивали, красивые и крепкие все, кроме одного, который казался жалким заморышем.
