— Не бойся, не бойся! — успокаивал жену Арпад. — Она не ядовитая, не пугайся, это обыкновенный уж.
Тогда Вероника повернулась и стала разглядывать змею и медленные, волнообразные движения ее желто-коричневого туловища, замиравшие у кончика хвоста.
— У змеи ведь нет ушей, — сказал Арпад. — Они глухие. А эта — неядовитая, ее можно спокойно взять за хвост.
— А ну-ка возьми, — сказала Вероника.
Он покачал головой:
— Противно к ней прикасаться.
— Боишься? — спросила она.
— Да нет, нисколько не боюсь. Она же безвредная. Мне просто внушают отвращение такие твари, как мыши, уховертки, лягушки. И змеи. Они такие гнусные.
— Мне хочется ее хорошенько рассмотреть, — прошептала Вероника.
— Боюсь, что тебе не удастся, — сказал Арпад.
И вдруг Вероника нагнулась, схватила змею за хвост и подняла ее в вытянутой руке.
— Боже! Брось, брось сейчас же! — закричал Арпад, пятясь от нее. Змея, повисшая в воздухе, судорожно извивалась, а Вероника, улыбаясь, смотрела на нее. Змея, как ни корчилась, не могла достать до ее руки. Вероника подержала ее несколько секунд, потом швырнула и с улыбкой повернулась к мужу. Змея исчезла с быстротой молнии.
— Уйдем отсюда, ты просто не в своем уме! — кричал Арпад, и они поспешили назад к лодке. Когда они отчалили, Арпад заметил, что Вероника сидит бледная как мел.
— Что с тобой? Тебе дурно? — спросил он.
— Я… меня немножко тошнит, — призналась она.
Арпад сердито взмахнул веслами.
— Естественная реакция. Незачем было трогать змею! — огрызнулся он.
— Но ты ведь сказал, что она безвредная.
— Все равно, нелепо так вести себя.
— Почему?
— А вдруг она оказалась бы ядовитой. Никогда нельзя быть уверенным. Я ведь не знаток в змеях.
Они больше не говорили об этом, и он продолжал грести в полном молчании, до бешенства раздраженный происшествием. Ведь это с ее стороны не бравада. Нет, он не сомневался, что она поступила так просто назло ему, просто чтобы досадить. Значит, она все еще злится. Вот такую же штуку могла бы выкинуть и Анна Каренина, все они такие…
Они молча плыли все дальше по течению, среди пастбищ, заросших кустарником, и скошенных лугов с высокими стогами. Мягкий, теплый ветерок лениво замирал в густой листве деревьев: время тихо покачивало свою шелковую колыбель, и Вероника нежилась в ней в полудреме. Вдруг, безо всякой видимой связи со всем предыдущим, Арпад сказал очень громко:
— А в Китае больше нет драконов!
Но Вероника думала о своем ребенке, который никогда не лежал у ее груди. Он теперь в Италии. И она тихонько запела:
