— Сказал же — творческий процесс, — наконец-то снизошел тот до пояснений. — Вдохновение у него. Пишет. Днем и ночью. Сейчас к нему вообще не лезь. И не обращай внимания, если скажет что-то не то.
Я покачала головой, удивленная. Ну, рулетики так рулетики — где-то в морозилке оставалась куриная грудка. Похоже, именно так выглядят гениальные писатели, когда пилят очередной шедевр — до осуждения или насмешек я опускаться не собиралась. Где-то даже читала про одного художника, который в такие моменты впадал в полный аутизм. Надо просто изучить правила поведения в эти периоды — пригодится на будущее.
— И надолго это? — я кивнула в сторону дверного проема, обозначая собеседнику, о чем я.
Антон зевнул, даже не прикрывая ладонью рот.
— По-разному. Пара дней, неделя, может, две. Его только кормить надо и не тревожить, вообще. Две недели — это было бы отлично, он бы тогда, наверное, третью книгу закончил…
Он, как обычно, любой процесс переводил в бизнес. Но ему и по должности положено. После этого Антон молча ушел в свою комнату и вернулся, только когда ужин был готов.
— Так, давай на тарелку. Не горячее? Я отнесу, — вид у него был такой, будто на эшафот собирался.
— Давай я отнесу, — предложила без сомнений. Не будущей ли жене носить писателю его куриные рулетики?
Он слишком поспешно, не успев скрыть радость, вернул мне тарелку. Я решила, что это его новый способ насмешки надо мной, но как оказалось после, ошиблась.
Открыла дверь — Руслан сидел за компьютером и печатал что-то со скоростью пулемета. По всей комнате были разбросаны раскрытые книги, одеяло разобранной постели валялось рядом с кроватью. Подошла, стараясь не издавать ни звука и ни на что не наступить, поставила тарелку на свободное место на столе. Она соприкоснулась с деревянной поверхностью с глухим стуком. Руслан от этого тихого звука вздрогнул, будто я ему в ухо Гимн Советского Союза проорала, замер, повернул ко мне голову и посмотрел с самой настоящей ненавистью.
— Я многого прошу, а?! — это даже был не его голос. Попыталась отрицательно помотать головой как можно усерднее. Но его это, видимо, не устроило. — Я что, многого прошу? Почему вы меня постоянно дергаете? Муха эта… откуда тут муха?! Она меня с ума сводит! — я никакой мухи не видела, но замерла, стараясь не делать резких движений. — А ты зачем пришла? Стоять тут и… дышать?!
— У-у-ужин, — я выдавила это каким-то писком.
Тон его голоса совершенно неожиданно изменился:
