— Предложит остаться у нас. Даже если борщом не приворожишь, предложит, — уверенно ответил мой «партнер». — Он действительно такой, ты в этом не просчиталась. И квартира огромная, не знаю, зачем он себе такую халупу захотел. Ненавидит жить один. Если бы не стал писателем, то точно бы открыл гостиницу — ну, знаешь, эдакий постоялый двор.
— Тогда я удивлена, почему он там еще не приютил всех бомжей с района!
Антон согласился:
— Я тоже. Но вообще-то Руслан хорошо разбирается в людях. Никак не могу понять, почему он тебя раскусить не может.
Решила проигнорировать выпад и поинтересовалась в довесок к теме:
— Ты поэтому живешь у него? Из-за того, что он не любит жить один?
— Поэтому. И не только. Я как-то не удосужился отдельным жильем обзавестись — а так нам обоим удобно. Формально-то я с родителями живу.
Ага. Значит, основные фонды Лалетиных принадлежат все-таки отцу, раз Антону не хватает денег на собственную квартиру. Плюс его присутствие явно не раздражает Руслана. Вот такой взаимовыгодный получился симбиоз.
— Почему Ольга не живет с ним? Ну, раз уж у них такая любовища.
Он свернул к моему дому и остановился у первого подъезда, решив, наверное, что до нужного я и сама дотопаю.
— Ты нарушаешь порядок. Это была моя очередь. Но отвечу, — он повернулся ко мне и посмотрел сквозь очки, поэтому глаз его я разглядеть не могла. — У нее очень строгие родители. Жить до свадьбы вместе не положено, жениться до окончания института не положено. Она сейчас на последнем курсе, так что, считай, у тебя в запасе всего несколько месяцев. Но они оба не напрягаются по этому поводу, принимают как должное. И без того знают, что всю оставшуюся жизнь вместе проведут. Ко всему остальному ее родители относятся весьма спокойно, так что не надейся, что у Руслана с Ольгой там платонические отношения.
Я удивилась:
— Ты так хорошо знаешь ее родителей?
— Стоп, стоп, не наглей! Ты свой лимит уже давно исчерпала, поэтому последний вопрос — мой.
Я согласилась — все справедливо. Антон смотрел теперь вперед, соображая. Наконец выдал:
— Ты и правда сломала себе руку специально, чтобы подобраться к нему?
Безоговорочно согласиться — и он посчитает меня психически больной. Объяснять, что шпана перестаралась — рассмеется. Лучше тут оставить честность в стороне:
— Чушь! Я не подстраивала то, что тогда произошло!
Он снова глянул на меня с широченной улыбкой, в которой не промелькнуло и капли веры. Зуб даю, ни на полпроцентика не поверил.
