И вотъ все это, безконечно дорогое для сердца византійца, должно погибнуть, если не будетъ найдена возможность остановить нашествіе турокъ и изгнать ихъ изъ предѣловъ Византіи. Положеніе Византіи въ эту эпоху было дѣйствительно трагическимъ. Отъ нѣкогда мощной и обширной Имперіи теперь оставалось только: Константинополь съ небольшимъ поясомъ земли вокругъ него, нѣсколько острововъ между Греціей и Малой Азіей и кусочекъ земли на югѣ Греціи. Все остальное было занято турками, а то, что не было занято турками, было въ рукахъ итальянцевъ. Византійскій Императоръ былъ подданнымъ Султана и безъ его вѣдома не могъ предпринимать никакихъ важныхъ политическихъ шаговъ. Полусвободное существованіе Византійской Имперіи было непрочнымъ, и дни Константинополя были сочтены. Турки уже опустошили Сербію, Болгарію, разбили крестоносцевъ у Никополя и, что было особенно болѣзненно для сознанія византійцевъ, въ 1430 г. завоевали второй по значенію городъ въ Византійской Имперіи — Солунь.
Правящіе круги Византіи мучительно искали выхода. Искать союза и объединенія съ Западомъ противъ общаго врага христіанства — турокъ становится задачей и предметомъ дѣятельности византійской дипломатіи. Императоръ Мануилъ II, однако, не могъ добиться никакихъ успѣховъ, хотя объѣхалъ всю Европу въ поискахъ союза съ Западомъ, и при концѣ жизни скептически относился къ вопросу Уніи между Православной и Латинской Церквами — какъ первымъ и предварительнымъ шагомъ для возможности политическаго союза между Византіей и Западными христіанскими державами. На смертномъ одрѣ, какъ рассказываютъ, онъ выразилъ предупрежденіе своему сыну, будущему Императору Іоанну VIII, противъ возложенія какой бы то ни было надежды на Унію, говоря, что примиреніе между греками и латинянами невозможно и всякая попытка достичь сего лишь ухудшитъ существующій расколъ >1).
Опасность Уніи съ Римомъ для Православной Церкви православные іерархи предвидѣли давно, такъ какъ они знали, что за этимъ скрываются планы порабощенія Православной Церкви Ватикану, отказъ отъ себя въ пользу Рима. Такъ, во времена Византійскаго Императора Мануила II, когда Императоръ склонялъ Константинопольскаго Патріарха подчиниться Риму ради интересовъ государства, тотъ отвѣтилъ, что предпочтетъ, если необходимо, быть подъ сарацынами, нежели подчиниться Риму, ибо подчиненіе сарацынамъ будетъ только внѣшнимъ, въ то время какъ подчиненіе Риму, какъ онъ сказалъ, “означаетъ потерю Бога”.
