Подошли ещё шестеро — всё, что осталось от взвода.
— Угощайся, Семёныч, — и Саня протянул комиссару противогазную сумку с табаком.
— Да, не велик актив, — вздохнул тот в ответ.
— А ты что думал, нас за ночь прибыло? — угрюмо заметил седоусый Никитюк.
— Вот бумажка, закуривай, — и Любченко подал комиссару немецкую листовку.
— Ты где взял? — быстро спросил взводный.
— В саду, товарищ младший лейтенант! — как на плацу выпалил Санька.
У взводного не было щетины — не выросла ещё, не успела, — и все увидели, как он густо покраснел.
— Какая разница, где взял, — сказал Тюков. — Все мы тут знаем друг друга, с первого боя вместе. Это я тебе говорю, младший, ты человек у нас новый… — Семёныч придвинул к глазам листовку, стал неторопливо читать.
«Солдаты 12-й армии, вы давно окружены. Сопротивление бессмысленно…» Ну, дальше, как всегда, о политруках и евреях… А связи действительно с дивизией нет, где кто — тоже не ясно. Ясно одно — надо идти на восток.
— Ночью через село проехали какие-то сапёры, сказали — штаб в Первомайске, — первым нарушил тишину Николай.
— А я б двинул на эту, на Христиновку, — вставил Любченко.
— На кого ж мы ничь чекалы?[1] — спросил, заикаясь, Грищенко.
— Приказ комполка. Там пушки на себе тянут, раненых вывозят… — ответил взводный.
— За ночь где бы уже были, — буркнул Николай.
— Ни жратвы, ни патронов, — ворчал Никитюк. — И окопались вдоль дороги, надо было к саду…
— Никак танки, — прошептал комиссар.
— По местам! — скомандовал младший лейтенант, странно округлив глаза.
Грищенко и Никитюк скрылись в первых окопах, им достались две последние связки гранат.
Николай переложил в нагрудные карманы две обоймы — весь запас, по привычке потёр прицел рукавом.
Осторожно приподнялся, раздвинул пшеницу. В густой пыли различил три танка и четыре грузовика с пехотой.
— Любаша, слышь, Любаша, — позвал Николай.
Санька тоже смотрел вперёд. И думал, что передним сегодня повезло, как никогда…
Первый танк загорелся…
Немцы повернули назад, забарабанил крупнокалиберный пулемёт. Николай, тщательно прицелившись, два раза выстрелил по передней машине.
Пехота метнулась к пшеничному полю, а два танка, разобравшись что к чему, пошли к саду, огибая дорогу.
Николай повернулся и осторожно привстал вровень с колосьями. Поодаль, над жёлтой замершей пшеницей, медленно поворачиваясь из стороны в сторону, плыла чёрная наклонённая пушка.
Первый снаряд разорвался около сада. Второй пролетел через дорогу. Сзади за спиной Николая быстро зашуршала пшеница.
