Валентина пожала плечами.
— Он мужчина, — заметила она. — Ему нравится трахаться.
— Что-нибудь ещё?
— Ему нравится грубо.
Стюардесса вернулась с нашей выпивкой и снова исчезла. В самолёте никого не было кроме нас, и это было странно — сидеть посреди дюжины пустых мест. Валентина глотнула вина, когда самолёт вырулил на взлётно-посадочную полосу.
— Они сказали, что ты думаешь, будто это он ответственен за исчезновение нескольких женщин, — прощупывал я.
— Я не думаю. Я знаю.
— Он сделал что-то настолько плохое?
Глаза Валентины вспыхнули чем-то похожим на страх.
— Он плохой человек, — произнесла она. — Он причиняет вред женщинам.
Я поднял свой стакан с виски и отпил из него. Огненная янтарная жидкость мягко скользнула по задней стенке моего горла, обжигая желудок.
— Ты знаешь, зачем ведёшь меня туда? — спросил я.
Она легонько кивнула и скрестила ноги.
— Они всё рассказали мне о тебе, — произнесла она.
— Неужели? — я сделал ещё один глоток. — Тогда ты знаешь, что я одинок?
— Да, — она сжала губы.
— Что ещё ты знаешь обо мне, Валентина?
— Не надо мне покровительствовать, — отрезала она. Вино в её бокале заплескалось, когда самолёт начал двигаться под рёв двигателей. Крохотные самолёты всегда создавали столько шума.
Я нахмурился.
— Что они рассказали тебе обо мне?
— Они рассказали о том, что случилось с твоей последней девушкой, — ответила она мне. Её глаза избегали моих.
Мой желудок сделался твёрдым, как свинец.
— И что же они сказали?
— Что ты убил её, — теперь она смотрела прямо на меня. Я бы забеспокоился, что стюардесса может услышать, но самолёт шумел так, что я сам с трудом её слышал. — Они сказали мне быть осторожной рядом с тобой.
Я встретил её взгляд так неуклонно, как только мог.
— Это хороший совет, — заметил я.
— Это правда? — её ресницы затрепетали, как крылышки колибри.
Мои пальцы крепко сжались вокруг стакана с виски.
— Правда, — ответил я. Теперь самолёт увеличил скорость, полоса быстро пролетала за окном.
— Почему?
— Что «почему»?
— Почему ты убил её? — спросила Валентина.
Самолёт подскочил один раз, второй, а потом мы взлетели, ярко сверкая крыльями под солнцем Лос-Анджелеса. На секунду мне почудилось, что мой желудок взбунтовался, а потом это ощущение пропало. Я поднёс бокал виски, чтобы сделать ещё глоток, и обнаружил стакан пустым. Я тупо уставился на дно стакана.
— Потому что, — начал я, — она попыталась убить меня первой.
Самый быстрый путь до Росарито лежал через Сан-Диего. Мы приземлились, и Валентина первой пошла на выход из самолёта.
