Заходила Баба-Яга (захотѣлось ей, вѣрно, другого глаза): и большой гвоздь желѣзный достала и печку растопила.
— Ты дѣлай пока, говоритъ кузнецу, — что тебѣ тутъ нужно, а я пойду овецъ въ избу загоню.
Вотъ ушла Яга на дворъ, а нашъ кузнецъ положилъ гвоздь въ огонь и раскалилъ его до́бѣла. Загнала Яга овецъ и спрашиваетъ:
— Ну, что, готовъ глазъ?
— Готовъ, готовъ, бабушка! Садись вотъ сюда на скамейку, да сиди смирно, — я тебѣ его сейчасъ вставлю.
Посадилъ кузнецъ Бабу-Ягу на скамейку, вынулъ щипцами изъ огня раскаленный гвоздь и всадилъ его Бабѣ-Ягѣ въ здоровый глазъ! Охнула Яга! Скокъ со скамейки, — да и сѣла на порогъ!
— А проклятый! прохрипѣла она, — не уйдешь все-таки отъ меня!
«Дѣло плохо, думаетъ кузнецъ, — и вправду не выйдешь теперь изъ избы! Что тутъ дѣлать?»
Думалъ, думалъ кузнецъ, всю ночь до самаго утра думалъ. На утро глядитъ, — овцы изъ избы одна за другой уходятъ, а сама Баба-Яга ощупываетъ ихъ, что, дескать, овца ли вышла, не кузнецъ ли.
— «Эге»! смекнулъ кузнецъ, вывернулъ овчинный полушубокъ, одѣлъ да на четверенькахъ и пошелъ изъ избы за овцами. Пощупала старуха, чувствуетъ — шерсть. «Ну, думаетъ, — овца!» Такъ и вышелъ кузнецъ изъ избы.
— Ну, теперь прощай, бабушка! крикнулъ онъ Ягѣ и пошелъ себѣ.
— Стой! кричитъ ему Баба-Яга вслѣдъ, — не уйдешь далеко, тутъ же будешь!
Кузнецъ только усмѣхнулся.
Идетъ онъ, глядь, — лежитъ на землѣ топоръ съ золотымъ топорищемъ. «Вотъ такъ славная вещь! думаетъ кузнецъ, — надо взять!»
Нагнулся, хвать за топорище: анъ топора не поднять, и рука къ топорищу пристала! А Баба-Яга ужъ бѣжитъ, зубами щелкаетъ.
— А! хрипитъ, — попался, наконецъ, проклятый! Теперь-то я тебя съѣмъ!
А зубы такъ и щелкаютъ. Вотъ тутъ испугался кузнецъ! Что дѣлать? Выхватилъ онъ изъ кармана ножъ, — чикъ! и отрѣзалъ себѣ руку по самое запястье! Бросился бѣжать, а самъ говоритъ:
— Зачѣмъ польстился я на золотое топорище, — вотъ когда я узналъ, что такое лихо!
Такъ и вернулся кузнецъ домой.
Жилъ былъ мужикъ со своею женой, презлой и сварливой бабой; что ни сдѣлаетъ мужикъ, — все нехорошо; цѣлый день съ утра до вечера бранитъ она его.
Вотъ посѣялъ мужикъ пшеницу. Славная пшеница взошла. Только пришелъ разъ мужикъ посмотрѣть ее, глядь, — Морозъ всю съѣлъ. Приходитъ домой, разсказываетъ женѣ: такъ и такъ, молъ, съѣлъ Морозъ пшеницу. Накинулась баба на мужика, бранила, бранила его, не извѣстно, за что, потомъ и говоритъ:
— Иди, дурень, сыщи Мороза и прибей его хорошенько!
