это не значит все знать, тем более что это невозможно. Всегда лучше признаться, что не знаешь, чем делать вид, что знаешь, ведь ребенка невозможно провести, он не простит вам притворства. Компетентность, на мой взгляд, – это любить то, что ты делаешь. Любить свой предмет. Не готовиться к уроку, а хотеть рассказать, поделиться тем, что самому любопытно. Это желание все время узнавать что-то новое и преподносить его так, чтобы никто не остался равнодушным или выключенным из процесса. Искренний интерес чрезвычайно заразителен. И если учитель жалуется на то, что детей ничто не увлекает, мне всегда хочется спросить: «А вас, вас увлекает то, что вы преподаете?»
Мой ребенок в средней школе прекрасно успевал по нехарактерным для себя предметам исключительно из-за преподававших эти предметы учителей. Он читал много дополнительной литературы, хотя его никто не заставлял это делать. Ему просто хотелось, было интересно и все. Смена учителя часто сопровождалась и сменой увлечений ребенка.
Авторитетность не есть авторитарность. Это не жесткая дисциплина, основанная на страхе и беспрекословном подчинении. Это наличие собственной позиции, уважение к самому себе, знание себя самого, внутреннее достоинство, позволяющее совершать и признавать ошибки, но не позволяющее унижать ни себя, ни других. Это сила духа, самоирония, внутренняя честность. Это осознание и принятие собственной уникальности и признание уникальности остальных.
Требования к «успешному» учителю, как видите, весьма высоки. Но это не я их предъявляю, их неизбежно предъявят дети, стоит вам только зайти в класс.
В средней школе я учился вполне неплохо. Основной род занятий – борьба за справедливость. Так уж вышло, что родился и рос я в очень интеллигентной и образованной семье. Я знал многое о многом и готов был впитать еще больше. Но моя тогдашняя школа одного среднерусского городка не давала мне такой возможности. И я не прощал ей этого.
Я доставал бесконечными вопросами учителей, и те, кто обнаруживал свою некомпетентность, становились моими личными «подопечными», их я доводил со всей широтой и жестокостью моей мальчишеской души. Эффект считался достигнутым, когда кто-нибудь из них разворачивал гневную тираду, терял контроль над собой или приходил в тихое бешенство. Я получал большое удовольствие и одновременно чувствовал, что восстанавливаю справедливость. Ведь, с моей точки зрения, о том, что это никудышный учитель, должны были знать все дети нашего класса. Неприятно было то, что для многих из них этот факт так и не становился очевидным и важным.
