- Смысл ясен. Готов сразиться, - заключил Седой буквально через минуту наблюдений, - с меня две команды.
- Хорошо. Только ты сам не играешь, - предупредил я
- А ты даешь мне два дня на тренировку, и не подглядываешь. Чтобы в радиусе двухсот метров никого не было.
- Заметано. Тогда в воскресение, двадцать второго будет матч.
- Двадцатое второе - вторник, не путай меня, - буднично ответил Седой на мой завуалированный подкол. И это было сказано так просто, словно на столе лежал календарь.
- Почему вторник?, - удивился я, - Все аккуратно подсчитано. Воскресение.
- Потому что ты два високосных года пропустил, балда. Так что играем двадцать второго во вторник. Кстати столько двоек должны намекнуть тебе на твои шансы на подиуме. Все сходится.
- Еще посмотрим, - зло ответил я. Седой опять меня умыл и эти маленькие выходки выводили из равновесия.
***
Вечером я оставил работяг немытыми, растопив баню под нас. Перед водными процедурами мы прилежно уничтожали богато накрытый стол.
- Обычно со мной пять парней париться ходят. Не против если присоединятся?, - жуя лепешку с сыром спросил я между делом.
Седой посмотрел на меня как на юродивого.
- Из копытца попил что ли? Или питекантроп укусил?
Я не понимал, шутит он или нет. Седой же наклонился и глядя мне в глаза, сочувственно, словно душевнобольному, продолжал:
- Ты чего, князь. Кто ж холопам нагой зад то кажет? Ты здесь Кава или консультант по изобретениям?
- Это мои лучшие генералы. И кузнец, - смущенно оправдывался я.
- Да..., - откинулся в полумрак Седой, - дожили. Такими темпами они права геев начнут защищать. А тебя свергнут. Тайным голосованием.
- Не, ну а что, мне одному в баню ходить?
- Уж лучше вшей кормить, чем мыться с кем попало, - со вздохом ответил он, - Ладно. Забей. Пойдем, пропастеризуемся. А то я моюсь не чаще Бастинды.
Дядя встал и направился к выходу.
- Да... и кузнец нам не нужен, - добавил он, выходя из дома.
(короткая, но читать ее надо вдумчиво)
Завернувшись в заячьи пледы мы смотрели на далекие звезды. Чай был давно выпит и теперь мы просто молчали в ночное небо.
- Леха, ты веришь в Бога?, - вдруг спросил я его, сам удивившись своему голосу.
- С ума сошел? Я же комсомолец, - в ту же секунду ответил мне плед. Седой накрыл мокрую голову и теперь напоминал монаха капуцина.
- Как считаешь, что он обо всем этом думает? - не обращая внимания на ерничество продолжал я, глядя на песочные часы Ориона, - он же должен быть в курсе?
