Тук-тук!
В дверь вежливо постучали.
– Да? – я отвлёкся на визитёра.
Друзья тоже посмотрели в сторону двери, прервавшись от трапезы.
Вошла девушка, одетая скорее в униформу, чем в платье. Я такие видел на старинных фотках у бабушки, в школе когда она обучалась и где были все одинаковыми. Ну не прям один в один, а приблизительно и с некоторыми изменениями, типа кокошника белоснежного и ещё некоторых незначительных деталей.
Она выразила приветствие лёгким поклоном с приседанием. Ну не знаю я, как он называется у аристократов.
– Разрешите, я заберу пустую посуду и приборы? – спросила и застыла в дверях. – Может ещё чего изволите? Я немедленно принесу.
Я посмотрел на опустевшие тарелки у друзей и разрешил ей выполнить свои обязанности.
– Да, конечно. Пожалуйста убирайте, – я высказал согласие и жестом пригласил горничную пройти. – Мы как раз закончили завтракать. Почти, – добавил я оценив Тимку, с наслаждением лакомившегося вареньем.
– Милая, принесите нам кваску и ещё чая, – поправил меня Татищев, тоже обратив на сорванца внимание. – Будьте столь любезны.
– Конечно, как вам будет угодно, – она опять выразила почтение лёгким приседанием с поклоном.
Девушка в кокошнике убрала пустые тарелки и расстроилась, видя нетронутое мной блюдо утреннего рациона, но перекочевавшее ближе к Тимке.
Горничная ничего не спросила, однако по всем внешним признакам стало ясно, что в ближайшее время госпожа Белла получит доклад о происшествии, чрезвычайном для местной кухарки. Ладно, поясню им потом, что да как.
Когда первые позывы утреннего голода утолили и все расселись более вальяжно, наступил момент для начала общения, попивая чай и принесённый квас местной предупредительной горничной госпожи Беллы.
– Так что же вы нам такое принесли, уважаемый Николай Фёдорович? – я решился на озвучивание всеобщего интереса, уже не скрываемого ни кем. – Не томите, продемонстрируйте нам, граф. Никогда не поверю, что вы провели бессонную ночь без пользы. Наверняка контроль вели какой-то. А? Граф?
Гришка с Тимкой оживились, собственно, как и сам Татищев, который словно ожидал от меня этого вопроса.
Граф медленно снял шитую вензелями, белоснежную салфетку, которую перед завтраком заправил за воротник и встал, расправив несуществующие складки на бузупречной одежде.
Затем он медленно прошёл мимо камина к небольшому столику, несущему функции журнального или декоративного, и встал рядом с ним, положа руку на футляры. Николай Фёдорович просто излучает гордость всем своим видом.
