Я не уверена, стоит ли спрашивать, изнасиловали ли ее. Такие вопросы коварны, и заставлять людей рассказывать правду о подобном тоже надо с умом. Я знаю, потому что целых семь лет носила эту тяжесть внутри себя, боялась ее озвучить, боялась того, что подумают люди, и, если уж говорить прямо, Калеба я боялась тоже.
– Ты не обязана мне рассказывать, если не хочешь, – торопливо говорит Харпер. Сейчас она кажется мне совершенно другим человеком, уязвимым, напуганным.
– Нет, все в порядке, – я расправляю плечи, чтобы казаться более уверенной. – Когда пришлось рассказать об этом родителям, я просто заставила их сесть и сказала. Нет правильного способа, нужно просто сделать это. Хотя, кажется, самое трудное – решиться и пройти весь путь до конца.
– Ты пыталась это сделать? – спрашивает она. – Ну, набраться храбрости, чтобы рассказать кому-нибудь.
Я делаю медленный вдох, чтобы сдержать эмоции и не сойти с ума.
– Да. Это заняло целых семь лет.
Ее глаза расширяются.
– Сколько тебе было, когда это произошло?
– Двенадцать.
– Иисусе, Келли, это же ужасно.
– Да, это правда, но я пытаюсь двигаться дальше, – я делаю паузу, правильный ли то момент задать вопрос? Но затем понимаю, что такового может и не быть, нужно просто сделать. – А тебе сколько было?
Она вздыхает, ее плечи резко опадают.
– Настолько очевидно, почему я тебя об этом расспрашиваю?
– Это могло бы быть для кого-то другого, но, судя по выражению лица, ты прошла через все сама.
– И что у меня на лице?
– Страх... боль.
Мы понимающе переглядываемся. Я всегда знала, что случившееся со мной – не единичный случай, есть и другие, но никогда не обсуждала с другими свой опыт исцеления.
– Это и я чувствую, – тихо говорит она, а в глазах стоят слезы. – Хотя и ненавижу их. Каждый думает, что я счастлива, такой я стараюсь казаться, но я не так безмятежна, как выгляжу.
– Все решили, что я сошла с ума, – говорю я. – Тогда я обрезала волосы ножницами и перестала разговаривать.
Она награждает меня сочувствующим взглядом.
– Келли, это так ужасно.
– Как и попытки всегда казаться счастливой, – говорю я. – Каждый заслуживает быть собой и чувствовать себя при этом комфортно.
Она согласно кивает.
– Да, но моя история не настолько печальна. Мне было четырнадцать, я была старше.
– Это не делает ситуацию лучше, – я поднимаюсь с кровати и пересекаю комнату, чтобы сесть рядом с Харпер. Мои ноги точно ватные. – Изнасилование – в любом случае ужасная вещь, и тебе нужно об этом поговорить.
