Площадь с "тридцатьчетверкой" и Вечным огнем была обнесена временным ограждением: от одной металлической стойки к другой тянулись желто-черные ленты. Внутри периметра для ветеранов были расставлены пластиковые кресла. И опять Годунов вздохнул: в странном направлении движется творческая мысль организаторов, неужели никто не понимает, что этот гибрид стройплощадки и уличной забегаловки, может оскорбить чьи-то чувства… и эстетические, и куда более глубокие и значимые? И снова выругал себя за снобизм.
Толпа густела. Малышня уже не могла так ловко лавировать между взрослыми, и игры переместились на трамвайную линию: в кои-то веки опять доведется без всяких опасений и без бабушкиных окриков попрыгать по рельсам?
Из динамиков на крыше припаркованного поблизости микроавтобуса зазвучало щемяще знакомое "Где же вы теперь, друзья-однополчане?", и воздух уплотнился, и стало трудно дышать. Судьба, в которую Годунов так безоглядно верил, благословила его чувством Родины, чувством кровной общности, не требующим определений и пояснений, даже словесного выражения не требующим. Благословила двумя дедами-фронтовиками, дожившими до внуков. И все же было, было необъяснимо личное в том, что временами накатывало на него штормовой волной. Как будто бы отголосок собственных воспоминаний… а откуда бы им взяться? Проще раз и навсегда решить для себя, что это всего лишь игра воображения. Но Годунов терпеть не мог все виды неправды, включая самообман и исключая военную хитрость.
Звук фанфар обрезал песню на полуслове, и не видимой отсюда ведущая хорошо поставленным голос принялась, профессионально имитируя восторг, нараспев читать стихи.
Традиционные речи Годунова не раздражали — он просто их не слушал. Он с детства усвоил, что приходит не на митинг — на возложение. "Возложение" — так говорили дед и бабушка, и все соседи, фронтовики и дети фронтовиков, а следом — и внуки.
— …торжественный митинг, посвященный…
Он слушал не голоса людей — он слушал самих людей.
— …администрации города…
Не толпу — общность.
— …во имя жизни будущих поколений…
Малышня, прыгающая через трамвайные рельсы…
— …никто не забыт, ничто не забыто…
И серьезные юнармейцы…
— …наш вечно юный город…
И девушка с мобилкой…
— …преодолевать любые трудности…
И погруженная в свои мысли, явно далекие от происходящего, женщина средних лет…
— …праздничное настроение…
И поддатый мужичок, с решительным выражением лица что-то доказывающий прапорщику ОМОНа…
