— Может, они и правы, — отметила она. — Даже вы сказали, что не знаете, законно ли это.
— Есть сомнения, да. Моя власть епископа — важный фактор, и мне дали больше свободы, учитывая ситуацию между Давиллоном и матушкой-церковью. Но такое, насколько я знаю, не пытались сделать. Но как только прибудут другие священники, и нас соберется нужное количество, должно быть… достаточно законно.
— Ха. Теперь вы звучите, как один из нас, ваше преосвященство.
— Ох, мне придется покаяться.
Шинс опустила ноги на пол и повернулась к нему впервые с начала их беседы.
— Это был сарказм, Сикар? Я не думала, что вы так умеете.
— Не умею. Наверное, это чудо.
Она невольно засмеялась, но ее подозрения росли. И росли дальше, когда она увидела, как епископ, несмотря на перепалку — хоть и мягкую — смотрел вперед, не желая глядеть на нее. Его пальцы теребили ткань его мантии.
— Хорошо, вываливайте.
— Прошу прошения?
— Вы же не пришли рассказать мне о статусе разговора, который еще не завершен?
— Ах, нет. Ты права.
— И вы нервничаете, как школьник. Или кот в грозу.
— Я…
— Может, как нервный школьник, который боится грозы, как кот.
— Виддершинс…
— И кот с медным хвостом.
Сикар хотел посмотреть ей в глаза.
— Ты хочешь ответ на свой вопрос? Или будешь болтать?
— Мы меня знаете. Я не могу не болтать.
— Я хочу, чтобы ты обдумала разрешить Церкви официально включить Ольгуна в Священное соглашение.
Только их паника — Шинс и ее божество не могли понять, куда бежать — удержала ее на месте.
— Ч-что?
— Милая, мы знаем, что ты прожила так долго только из-за удачи и по милости богов. Если ты умрешь как его единственный последователь…
— Я знаю! — скамейка тянула ее к полу, она сжалась в углу, прижав колени к груди, обвив их руками. Большая часовня будто смыкалась на ней, сжимая в каменном кулаке страха.
Она знала годами, что с этим придется столкнуться, и они говорили об этом не раз, но всегда было просто отложить это. Конечно, она должна была согласиться — то, что она была его единственной послушницей, делало его уязвимым. И если она умрет, он умрет.
Потому у них была их связь, их отношения.
Сикар увидел ее сомнения и протянул к ней руку. Шинс смотрела на его руку, не узнавая, не двигаясь.
— Я понимаю, — мягко сказал он, — что прошу тебя отдать.
— Понимаете? Вы?! — она поняла, что кричит, когда все разговоры в комнате притихли, но ей было все равно. — Вы не знаете! Мы не можем… я не могу… нет!
— Но это правильно. Думаю, ты знаешь.
