Павел Петрович Кирсанов в своих рассуждениях обнаруживает крах дворянской идеологии. По его мысли, дворяне (и прежде всего лучшие из дворян — аристократы) являются носителями высоких нравственных принципов, на которых основана незыблемость жизни всего общества. «Без чувства собственного достоинства, без уважения к самому себе, — говорит он, — нет никакого прочного основания общественному… bien public… общественному зданию» (3, 212). Сама по себе мысль справедлива, и с Павлом Петровичем нельзя не согласиться. Однако тургеневский герой ошибается в ином: эти принципы он ограничивает узкими сословными рамками, он связывает «чувство собственного достоинства» исключительно с дворянством, вернее, ещё уже: с аристократией. И вот обнаруживается: достоинство человека оказывается лишённым единственно возможной основы — религиозной— и тем обесцененным. Ибо если во Христе «нет раба, ни свободного» (Гал. 3, 28), то это означает лишь одно: достоинство во Христе не зависит от сословных рамок, устанавливающий же эти рамки кощунствует. Но более того: обезбоженные, эти принципы в дворянской среде утрачивают и социальное своё содержание. Базаров остроумно замечает в споре с Кирсановым: «Вот вы уважаете себя и сидите сложа руки; какая ж от этого польза для bien public? Вы бы не уважали себя и то же бы делали» (3, 213). Базаров тут не просто смеётся над своим оппонентом — он отвергает притязания Павла Петровича на общественную значимость принципов аристократизма. Сидящий сложа руки Кирсанов может уважать или не уважать себя — для общественной жизни он безразличен. Заметим попутно, что индивидуалистическая замкнутость — гамлетовщина, — которую постоянно исследовал в своём творчестве Тургенев, приобретает в «Отцах и детях» впервые вполне определённый социальный характер. Павел Петрович, без сомнения, благородный человек, в высшей степени обладающий чувством собственного достоинства, но самые благородные и верные идеи, не утверждённые действием, нередко полностью обесцениваются в сознании тех, к кому они обращены, — это едва ли не закон человеческого бытия. Собственно, это главная причина любого конфликта отцов и детей. Когда слова отцов становятся лишь пустым сотрясением воздуха, дети с безжалостной решительностью молодости объявляют все благие рассуждения лицемерием и, не раздумывая, отвергают все основные их ценности. Они и правы и неправы при этом. Но вина в их неправоте — в значительной мере ложится на
