. По отношению к Тургеневу это, может и с перехлёстом сказано, но вообще иные либералы-западники охарактеризованы Достоевским точно.
Почти всеобщее недовольство романом скоро стало известно Тургеневу. «Судя по всем отзывам и письмам, меня пробирают за «Дым» не на живот, а на смерть во всех концах нашего пространного отечества. «Я оскорбил народное чувство — я лжец, клеветник — да я же не знаю вовсе России…» А мне всё это — как с гуся вода» (12, 374), — признавался он Анненкову. И почти то же самое — в письме к Герцену: «…Меня ругают все — и красные, и белые, и сверху, и снизу, и сбоку — особенно сбоку. Даже негодующие стихи появились. Но я что-то не конфужусь и не потому, что воображаю себя непогрешимым: а так как-то — словно с гуся вода» (12, 378–379).
Возмущение и брань аристократии или «гейдельбергцев» понятны: нередко ведь то, в чём призналась правда, но весьма неприятная, огульно нарекается клеветою. Но «весьма недоволен» романом оказался и Тютчев, которому, кажется, не нужно было бы обижаться ни на что, и Достоевский. Конечно, важная причина тут — западническое самоослепление автора «Дыма». Но вряд ли только это. Неприятие вызвано было самим настроением всеохватывающего уныния, каким пронизан весь роман. Тургенев убедительно показал то, что требовало безусловного отрицания, но ничего столь же убедительно достойного утверждения он не предложил. В абсолютном же отрицании, он и сам то сознавал всегда, кроется начало, для жизни, для души человеческой — разрушительное.
Но что он мог предложить, если перестал вполне доверять миру? Что может вообще предложить человек, отвергнувший Благодать?
В творчестве писателя становится слишком заметным отстранение от социально-политической жизни своего времени. Произведения, созданные им на протяжении 60-70-х годов в большинстве своём далеки от злобы дня, от «насущных задач» времени, а если он и обращался к таковым, то всегда выказывал лишь негативное своё к ним отношение. Повесть снова становится у Тургенева ведущим жанром. Да взять хотя бы количественные соотношения: за семь лет (с 1855 по 1861 год) он создал четыре романа, а за двадцать один год (1862–1883) — лишь два. Ведь роман Тургенева, не забудем, есть роман социальный, всегда своеобразная летопись общественной жизни — при недоверии же к этой жизни и творческое внимание к ней ослабевает. В повести же он всегда отражал мир личных переживаний, очень отдалённо связанных с современностью, с социально-исторической конкретностью бытия.
