Но почему именно смирение в основе спасения? Потому, что оно устанавливает систему истинных критериев трезвой оценки реального состояния внутреннего мира человека. Стремление соответствовать евангельскому пониманию добродетели, быть совершенным, как совершен Отец Небесный (Мф. 5, 48), — сразу же позволяет каждому ясно увидеть истинную греховность собственной души («добродетель есть матерь печали»). Стремление к добродетели при этом становится не целью, а средством самопознания человека, познания им невозможности только собственными усилиями искоренить грех, побороть страсти, — что в христианской аскетике и именуется смирением («от печали рождается смирение»). Смирение есть познание необходимости в Спасителе. Осознание невозможности спастись одними лишь собственными усилиями, взывание к помощи Божией, памятование: «человекам это невозможно, Богу же все возможно» (Мф. 19, 26) — такое-то смирение и становится основою спасения («смирению дается благодать»). Превращение же добродетели в самоцель может породить в душе надмение при достижении (не только мнимом, но и подлинном) этой цели, может привести к упоению собственным совершенством и тем усилить гордыню человеческую, источник мирового зла. Таков путь фарисея (Лк. 18, 10–14). Оттого и учит нас святой подвижник: без смирения добродетель напрасна. Без смирения человек не сознаёт своей нужды в Спасителе. Себя самого он мнит совершителем собственного спасения. То есть становится, в конечном итоге, анти-христианином.
И вот мы видим: Православие устанавливает единственно истинную точку зрения на жизнь — и это-то усваивает (не всегда в полноте) русская литература в качестве основной идеи, становясь таким образом православною по духу своему.
Православная литература учит православному же воззрению на человека, устанавливает правильный взгляд на внутренний мир человека, определяет важнейший критерий оценки внутреннего бытия человека: смирение.
Так мы, к слову сказать, ещё раз убеждаемся, что религиозные догматы, которые представляются многим как нечто далекое от жизни, схоластически-абстрактное, предмет бессмысленных богословских словопрений, на самом деле определяющим образом воздействуют на миропонимание человека, осознание им своего места в бытии, на его метод мышления. Более того: религиозные догматы формировали характер нации, политическое и экономическое своеобразие её истории, судьбу народов.
Вот почему новая русская литература (вслед за древнерусскою) задачу свою и смысл существования видела в возжигании и поддерживании духовного огня в сердцах человеческих. Вот откуда идет и признание совести мерилом всех жизненных ценностей. Своё творчество русские писатели сознавали как служение пророческое (чего остальная, католическая и протестантская, Европа не знала), отношение к деятелям литературы как к духовидцам, прорицателям сохранилось в русском сознании до сих пор — пусть и приглушённо уже.
