— Тогда расскажи, где сейчас это чудовище, и мы сохраним ей жизнь. Я уверен, что на юге найдется мужчина, который её заберёт. В конце концов, она привыкла подчиняться.
— Ты настоящий монстр. Ты и все твои Эмиссары.
Алек подошёл ближе к решётке и прошептал:
— А что, если так и есть?
— Я увижу твою смерть.
— Пустая угроза, учитывая, с какой стороны решётки ты находишься.
— Времена меняются, Эмиссар, — твердо заявила она. — Это урок, который ты и твои соплеменники так и не усвоили. Ты изменишься и приспособишься, либо умрешь.
— Это ты умрешь, — ответил Алек, развернувшись с триумфальной улыбкой и направившись прочь вверх по лестнице к свету. Свету, который Таллия не была уверена, что когда-нибудь увидит снова.
Отвернувшись, Таллия, дойдя до задней части камеры, упала на пол. Она ещё не была повержена. Джоар находился где-то там, на свободе. Таллия должна была верить в это, всё остальное было невообразимо. Если бы Джоара арестовали, то Алек в любом случае рассказал бы ей об этом, так как любил позлорадствовать.
— Завтрак. — Страж подошел к решетке и толкнул между прутьями тарелку с едой. — Ешь.
Некоторое время принцесса сидела неподвижно, предполагая, что Эмиссары хотели отравить её и обвинить в этом Джоара. Её желудок заурчал, убеждая рискнуть, ведь ей могут понадобиться силы. Подойдя ближе к тарелке, она заглянула в неё и улыбнулась.
Таллия не была одинока. Снаружи еще остались люди, которые были её друзьями и которые могли помочь Джоару освободить её. Она взяла одно из медовых печений, наслаждаясь каждым кусочком. Еда казалась ещё вкуснее от сознания того, что у Таллии были союзники, на которых она могла положиться, возможно, такие как Ясса. Хоть принцесса и прожила всю жизнь вдалеке от народа, она все равно нашла друзей и, на худой конец, заслужила преданность тех, кто предпочитает её правление, нежели Эмиссаров.
Расправившись с едой, Таллия выставила тарелку за пределы камеры, подошла к набитому соломой матрасу, который лежал в углу, и легла. Она чувствовала себя уставшей. Предыдущая ночь была восхитительной, но изматывающей. Таллия всё ещё ощущала ноющую боль после занятий любовью с Джоаром. Каким-то странным образом это сблизило их, сделало их брак настоящим. Она цеплялась за эту мысль долгие часы, то погружаясь в сон, то снова пробуждаясь.
Каждый раз, когда раздавались какие-либо звуки, Таллия просыпалась и прислушивалась, надеясь, что кто-то придет к ней на помощь. Каждый раз, когда кто-то спускался по лестнице, она открывала глаза, представляя, будто это Джоар пришёл её спасти. Но когда день подошел к концу, а свет, лившийся через маленькое зарешеченное окошко, померк, то воздух стал очень холодным, и надежда Таллия угасла.
