Стас же стоит у окна, вернее там он согнулся пополам и то и дело встряхивает руками, будто отгоняет от себя насекомых.
— Эта... эта тварь... ах ты, — зло шипит он, — убью!
Стас не может разлепить веки. Картина очевидна, и я черчу дорожку по ковролину и нахожу виновника. Газовый баллончик лежит у ножки кровати, в спинку которой вжалась девушка. Она отползла от меня настолько, насколько позволила комната. Следом я замечаю еще двух девиц, обнаженные и напуганные, они вцепились друг в друга и забились в угол. И смотрят тем же взглядом, от которого становится невыносимо гадко на душе. В их глазах я мало чем отличаюсь от взбешенного Стаса.
— Иди сюда! — вновь кричит тот.
Стас, наконец, смог выпрямиться и направляется к девушке у кровати.
— Иди, тварь! У меня тоже есть сюрприз для тебя...
— Стас! — моему терпению приходит конец. — Замолкни уже.
В голове стучит набатом, и вдруг накатывает приступ тошноты... Нет сил на это дерьмо. Женский слезливый вой ужасно раздражает, как и больная злость Стаса, которому дай волю, и он разнесет здесь всё к чертям. Что с ним такое? Надо же быть конченым ублюдком, чтобы упиваться страхом слабого.
Стас решает больше не огрызаться, он молча хватает стул и швыряет его через всю комнату. Я не успеваю отреагировать и остается лишь зажмуриться, когда женская истерика накатывает с новой силой. Стас оказывается метким сукиным сыном и впечатывает стул аккурат в парочку в углу.
— Заткнулись!
— Или ты успокоишься сам, или тебя успокою я, — я завожу руку за спину, нащупывая рукоять оружия.
Это даже не блеф. Я впервые угадываю странную жажду, что дурманит и настойчиво шепчет простое действие. Пристрелить.
— Хватит портить товар, — я добавляю, выдыхая.
— Это чужой товар.
— Завтра может оказаться нашим. Долги, дело такое.
Парень кривится и оглядывается по сторонам, все еще выискивая, куда бы приложить свою злость.
— Да пошел ты, — Стас плюет себе под ноги и идет на выход.
— Взаимно.
— Я закончу с этажом, может, еще где попрятались, — добавляет он уже привычным бесцветным тоном.
Будто ничего и не произошло.
Можно опустить оружие и выдохнуть окончательно. Я оглядываю девушек, отметив, что дело обошлось царапинами, и подхожу к кровати. Наклоняюсь, чтобы поднять проклятый баллончик. Зачинщица всего бардака не двигается с места, когда я оказываюсь над ней, но сжимается, крепко обняв себя тонкими руками.
— Никогда больше, — говорю ей, подобрав баллончик. — Только разозлишь и подольешь масло в огонь.
