— Постойте!
Это был Герман — ее давний поклонник. Он не пропускал ни одного ее выступления и, по обыкновению встречая ее у выхода, всегда дарил огромный букет цветов. Сегодня это были белые лилии.
— Здравствуй, Герман, — приветливо улыбнулась Ангелина, переложив огненно-рыжую толстую косу с одного плеча на другое. Когда он подошел ближе, его окутал сладкий аромат луговых трав, исходивший от нее.
Она продолжала пристально глядеть на него своими притягательными, янтарно-карими глазами, насмешливо приподняв одну бровь. Она и не подозревала, как мучительно больно ему было видеть ее так близко — эти глаза, изящный нос, яркие губы, расцветающие улыбкой… Как бы невзначай, в знак особой признательности, касаться нежной кожи ее руки… Герману стало трудно дышать. Он протянул ей пышный букет и сказал:
— Вы были очаровательны, впрочем, как всегда.
— Спасибо, — сдержанно ответила она, зябко передернув плечами. Ветер становился прохладней. В букете была записка. Ангелина развернула ее, уже зная наперед, что Герман написал для нее очередное стихотворение.
И действительно, в записке были такие строки:
Ты стала в моей жизни сказкой,
Весной, прогнавшею метель.
Я о тебе молюсь украдкой,
Прошу побольше светлых дней.
Твой облик ангелу подобен,
Душа прекрасна и нежна.
Тот миг бесценен, бесподобен,
Когда любовь ко мне пришла.
— Так вы поэт? — полюбопытствовала она, пряча записку в карман жакета.
— Нет. — Герман сделал паузу. — Человек я совсем не творческий, но когда думаю о вас, слова сами по себе складываются в строки. Вот вспоминаю ваше светлое лицо, лучистые глаза… и чувствую, как приходит вдохновенье.
— Надо же, как бывает…
Они еще молча постояли несколько минут, Герман — в растерянности, Ангелина — в смущении, затем она сделала шаг в сторону. В глазах Германа мелькнула печаль. Видимо, он не хотел, чтобы она уходила.
— Что ж, мне пора, — произнесла Ангелина.
— Постойте!
— Что?
На его лице отразилась какая-то странная внутренняя борьба, как будто ему хотелось сделать нечто важное, судьбоносное, но разумупорно препятствовал этому. Наконец, он решился и спросил:
— Ангелина, вы выйдете за меня?
Первое мгновение она в изумлении глядела на него, не найдя нужных слов для ответа. Ветер играл с ее пышными прядями, упавшими на лоб, развевал легкое платье, открывая взгляду изящные линии ее тела.
— Герман… вы серьезно? — наконец, произнесла она, все еще не оправившись от изумления.
— Как никогда.
— Но ведь мы… Мы совсем не знаем друг друга!
