Несмотря на внешнюю неказистость — горный склон оказался непроходимым. По крайней мере — не ночью, и не тогда, когда впереди — возможно, вооруженные боевики. Пошли в обход. Где-то там, за спиной — была проезжая дорога и водители, сбившись в кучу на привале как овцы у того старика — ужинали, горланили песни, не забыв, впрочем, о постах охраны. Там был двадцатый век, где силы — лошадиные, но пахнет не навозом, а тяжелым, вонючим выхлопом дизеля. А здесь — век девятнадцатый, то и восемнадцатый, где из современного — только винтовки, да армейские фляжки, которые горцы очень полюбили.
Перебрались через что-то, напоминающее русло высохшей речки. Поднялись на склон, прикрывая друг друга и прячась за валунами. Дальше — шел довольно пологий, идущий вверх склон. И тут — было уже видно, не просто свечение — а танцующие блики, обозначающие пламя костра. И голоса — негромкие, почти неслышные.
Они залегли и поползли. Передвигаться иначе — было уже нельзя, на каждом — было грязное, верблюжье одеяло, служащее лучшей маскировкой в здешних диких местах…
Голоса были ближе. Там было что-то вроде прохода…
Рискнуть? В проходе — а он шириной всего несколько метров — может быть даже пулемет.
Они вползли внутрь. Пламя было уже совсем рядом, мягкий, танцующий свет костра, ярко-красный, от которого надо беречь глаза.
А вот и они… И даже стражник есть — правда, сидит спиной не к костру, а к проходу, и, кажется, обдолбался. Есть и маскировочная сеть — она завешивает узкое ущелье, и сверху — ничего не видно. Сеть армейская.
Присевшие у костра муртазаки… а может и племенное ополчение, или ваххабиты, хрен тут поймет, для поднятия боевого духа пели местную боевую песню — замаль. Пели высокими, почти женскими голосами, заунывно и протяжно, было видно, что начали они петь давно и закончат нескоро. В качестве музыкального инструмента, они использовали местный барабан «танака» — британская банка из-под керосина, объемом литров пять, играли на ней как на африканском там-таме, выбивая ритм ладонями. Единственный часовой, которого они видели — сидел спиной к ним и лицом к огню — чтобы только проморгаться, потребуется секунд двадцать…
Лежавший рядом киргиз поймал его руку, написал пальцем на ладони — 15. Князь в ответ показал большой палец — да, согласен.
Пятнадцать. Две палатки — примерно соответствует. Совсем оборзели — ни охранения, ничего. А говорят — казаки контролируют ситуацию. Хотя какой нахрен контроль ситуации — тут самая, можно сказать граница.
