Русским было не привыкать воевать с дикарями — но они не хотели войны. Сорок лет, потом и кровью они покоряли Кавказ, не щадя ни себя ни врагов — но закончилось все тем, что лидер кавказского восстания Шамиль окончил свои дни не на виселице, не под саблей палача — а живя в России, далеко от своих гор. А его сын — стал генералом царской армии[8]. Когда князь узнал про это, он удивился и даже не поверил: прощать врага, сорок лет воевавшего против тебя было непростительной и опасной слабостью. Лично он — казнил бы и его и весь его род, чтобы не осталось никого, кто мог бы мстить. Британцы в таких случаях расстреливали людей из пушек, вырезали целые народы из нового оружия — пулеметов, шейх слышал о битве при Омдурмане. Но он поверил в это. Потому что увидел в свите Белого Царя бывших своих хозяев — беев Османской Империи. Все они — носили военную форму, какая положена у Белого Царя, и получали всё положенное им уважение. Значит — решил князь — добровольно войти в состав России не значит потерять свою жизнь, свою честь и свой народ. Османы противостояли русским и проиграли войну с ними — но прошло тридцать лет, и вот, они были в свите Белого Царя на тех же правах, что и другие. Никто из них не стал рабами: кто был господином, дворянином, беем — тот им и остался. Более того: Белый царь оставил им и их веру, ислам, вервь, за которую держались их народы: в положенное время все они шли и выстроенную у дворца Белого Царя мечеть и вставали на намаз, и сам князь Самед вставал вместе с ними. Значит — решил князь — союз с Россией не только возможен, но и выгоден. Потому что он даст народам Аравии мир и спокойствие, избавив от истребительных войн друг против друга, которые они вели, несмотря на то, что Коран запрещает правоверному поднимать руку на другого правоверного. Было бы неплохо, если бы существовал судья, к которому можно было прийти за решением, и который не был бы запутан в те многосотлетние дрязги, которые заставляли племена и народы Аравии с озверением истреблять друг друга. И было бы неплохо, если бы когда-нибудь даже самый последний феллах в его владениях — мог бы наесться досыта…
Князь принял решение. Теперь — оставалось только убедить в этом княжескую знать, мудрецов и наиболее авторитетных имамов.
Несмотря на то, что князь был суверенным правителем в своих владениях, и мог казнить кого угодно даже без суда — его неограниченная власть была призрачной. Любое княжество здесь — представляло собой сеть населенных пунктов, разбросанных по горам, каждое из которых представляло собой укрепленный опорный пункт, готовый к осаде. Люди не знали про своего князя, они знали про амира, про бея, который правил в их кишлаке и не более того. Многие люди — вообще всю жизнь не выходили из своего селения дальше, чем к соседям, в соседнее селение, и то было понятно — дороги кишели муртазаками, разбойниками. Грабили даже тех, кто отправлялся на намаз в Мекку — хотя сами муртазаки считали себя правоверными. Амиры и беи — на словах подчинялись. Но все понимали суть их взаимоотношений: князь был некоей уравновешивающей фигурой и их представителем при взаимоотношениях с соседними княжествами и высшими силами — например, русскими и англизами. Князь мог ущемить интересы кого-то конкретно (и то это потом припомнят), но не пойти против интересов большинства. Если так произойдет — то его свергнут и, скорее всего, убьют — если он не сподобится вовремя бежать. Здесь не знают жалости. Промышленности здесь нет, только местные кустари и торговцы, а земля суха и дает мало плодов. Да и берег далеко, на контрабанде, рыбной ловле, торговле и пиратстве не проживешь. Поэтому, феодалы собирают немного дани с феллахов — и еще меньше отдают князю, что не позволяет ему держать сильное наемное войско. Вдобавок рядом — есть и другие князья, к которым можно обратиться, если не нравится свой. Те не упустят шанса.
