– Не говоря уж обо всем прочем, – сказал Том Райдер,
– надо и о том подумать, что этот сброд в Рыжей Собаке наверняка подменит его и потом всучит нам другого. –
Неверие в порядочность соседних поселков было так же распространено в Ревущем Стане, как и в других местах.
Предложение допустить в поселок кормилицу тоже встретили неодобрительно. Один из ораторов заявил, что ни одна порядочная женщина не согласится жить в Ревущем Стане, «а другого сорта нам не нужно – хватит!» Этот намек на покойницу-мать, хоть и весьма язвительный, был первым порывом благопристойности – первым признаком морального возрождения Ревущего Стана. Стампи не принимал участия в спорах. Может быть, чувство деликатности не позволяло ему вмешиваться в выборы своего преемника по должности. Но когда к нему обратились с вопросом, он решительно заявил, что они с Джинни – это было млекопитающее, о котором упоминалось выше, –
как-нибудь вырастят ребенка. В этом плане были оригинальность, независимость и героизм, пленившие поселок.
Стампи остался на своем посту. В Сакраменто послали за кое-какими покупками.
– Смотри, – сказал казначей, вручая посланцу мешок с золотым песком, – брать все самое лучшее, чтобы там с кружевом, с вышивкой, с рюшками – плевать на расходы!
Как ни странно, ребенок благоденствовал. Возможно, живительный горный климат возмещал ему многие лишения. Природа приняла найденыша на свою могучую грудь.
В прекрасном воздухе Сиерры, воздухе, полном бальзамических ароматов, бодрящем и укрепляющем, как лечебный напиток, он нашел для себя пищу, или, может быть, некое вещество, которое превращало молоко ослицы в известь и фосфор. Стампи склонялся к убеждению, что все дело в фосфоре и в хорошем уходе.
– Я да ослица, – говорил он, – мы для него все равно что отец с матерью! – И добавлял, обращаясь к беспомощному комочку: – Смотри, брат, не вздумай потом отречься от нас!
Когда ребенку исполнился месяц, необходимость дать ему какое-нибудь имя стала совершенно очевидной. До сих пор его называли то «Малышом», то «приемышем
Стампи», то «Койотом» (намек на его голосовые данные); применяли и ласкательное прозвище, пущенное в ход Кентукки: «Чертенок проклятый». Но все это казалось неопределенным, недостаточно выразительным и, наконец, было отброшено под влиянием некоторых обстоятельств.
Игроки и авантюристы – люди большей частью суеверные. В один прекрасный день Окхэрст заявил, что младенец принес Ревущему Стану счастье. Действительно, за последнее время жителям его здорово везло. Решили так и назвать ребенка «Счастьем», а для большего удобства присовокупили к прозвищу имя Томми. О матери его при этом никто не упомянул, отец же был неизвестен.
