Такой боли я ещё не испытывал!
Грудь вспыхнула, будто была из соломы, волна жара прошла по всем органам, всем сосудам и венам. Огненная борозда ветвистыми ручейками расползалась по коже. Беспощадное пламя медленно растекалось по торсу, пока не схватилось всё тело. Я горел… горел заживо!
Долго мне пришлось терпеть эти муки. Я страдал, пока не раскрыл глаза, пока резко не подскочил на кровати и не вырвался из пелены сновидений. Ещё не веря в чудо спасенья, я всё же проснулся.
Твою мать! Эти сны меня скоро в могилу загонят!
Несколько мгновений я просидел неподвижно, пока чуть отдышался, потом снова тяжело упал на подушку. Нужно было успокоиться.
За окном уже ярко сияло утреннее солнце, его лучи скользили по двухъярусным койкам, что густо усеяли курсантский кубрик. Мебели, как таковой, у нас не было, одни только тумбочки у кроватей. Ребята ещё отдыхали. Я спал на верхнем ярусе. Мои часы лежали на тумбе, чтобы до них дотянуться – пришлось потрудиться.
Пять тридцать! Ну здорово – теперь опять глазеть в потолок до подъёма!
Тело слегка занемело. Чтобы разогнать кровь, я перевернулся на правый бок и наткнулся на дурацкую улыбку Емели. Этот высокий темноволосый гадёныш спал на соседней койке. Как и меня, парня часто мучила бессонница, потому по утрам мы любили перекинуться парой слов. Но сегодня я был не в духе:
— Чего скалишься? — не очень дружелюбно начал я разговор.
— Ну и видок у тебя, — задумчиво протянул Емеля. — Что, опять не с той ноги встал?
Последние месяцы я только и мечтал, чтобы выспаться, но по ночам за мной гонялись кошмары. Картинки в тех снах мелькали самые разные: иногда мне на голову падали горы, иногда небо сгорало в огне, а порой я убегал от жуткого урагана. Словом, весело и очень реально. Но заканчивались они всегда одинаково – очень красивая женщина теряла мужа, что был похож на меня как две капли воды. Я не знал их имён, не знал где они… да вообще ничего не знал о тех людях. Но каждый раз незнакомка говорила со мной, как с ребёнком, а затем сжигала в белом пламени. Очень мило…
Словом, по утрам я выглядел будто зомби.
— Снова! — шикнул я. Утро не задалось, выслушивать колкие шутки мне не хотелось. Рома Емельянов славился остроумием на всю академию, потому его сразу стоило осадить – до того, как он начнёт тянуть хохмы из закромов.
— Эх!.. ну, как знаешь… тогда не слыхать тебе о моём новом подвиге, — закатив глаза, бросил Емеля.
— Это с Рыжим-то? Ха-ха! — тихо хмыкнул я, чтобы не будить остальных. — Так слава тебя здорово опережает!
