Чушь. Всё это личное.
О, теперь-то я это понимаю, Болтушка.
Справиться с этой проблемой казалось плевым делом. Я же едва знаю эту женщину. Границы четко обозначены. Она легко может разрушить то равновесие, за восстановление которого мы боролись.
Вот только это не поясняет, почему каждое сказанное мною слово казалось чертовой кислотой на моем языке. И то, почему боль в ее глазах практически причиняла мне физические муки. Мне едва удалось пережить это адское собеседование и не врезать кулаком в стену.
А затем я просто взял и оставил ее. Ушел, не оглядываясь, покинул ее с ощущением, будто она недостойна ни одного из нас.
— Бесхребетный засранец, — бормочу я, сражаясь с желанием врезать по чему-нибудь еще.
— Тебе нужно найти способ простить Джакса, — Киллиан отпивает кофе. — Так сказала мне Либби. Я думал, что простил его. Но он всё равно находит способы выбесить меня.
Уперев руки в колени, я разглядываю свои туфли. Не заморачиваюсь, чтобы исправлять предположение Киллиана. Я не злюсь на Джакса за то, что тот причастен к присутствию Софи на месте происшествия. Я его понимаю. Он хотел получить свидетельство содеянного. Или, быть может, на самом деле не желал умирать, а хотел, чтобы кто-то нашел его до того, как станет слишком поздно.
Не уверен, но не стану винить его за то, что повел себя, как человек. С губ срывается вздох, и я провожу рукой по лицу. Я не спал нормально уже несколько недель, и усталость меня доконает. Вокруг нас лондонцы следуют вдоль улицы к ближайшей станции метро. На улице уже пасмурно и прохладно.
Мать толкает серую коляску с малышом и останавливается возле витрины книжного магазина. Это напоминает мне о фото, где моя мама присела возле моей коляски. Мне было около двух лет, и даже тогда на моем лице красовалось непростое выражение. Но мама улыбалась мне так, словно я представлял собой весь ее мир.
Я тру рукой ноющее место в груди.
Джакс, Киллиан, Уип и Рай подарили мне дружбу, которой у меня не было, стали моей семьей, когда моих родных не стало. Они дали мне возможность жить — любимую работу и опыт, который есть лишь у нескольких людей на Земле. В ответ я поклялся всегда защищать их интересы. Последние несколько лет я дерьмово справлялся с работой. А могу лучше. Я должен сделать всё в лучшем виде.
Не желаю думать о Софи Дарлинг. Но она заразила мой разум. Звук ее дразнящего смеха преследует меня. Отражение боли в ее глазах, когда я назвал девушку «ошибкой», опустошает меня.
