Небольшая улыбка отражается в уголках его глаз.
— Да ладно, технически я не твой работодатель. Мы с Бренной в некотором роде партнеры. Но я приму к сведению твое раскаяние.
— Раскаяние означает, что я сделала что-то не так. А это еще более неловко.
Улыбка затрагивает его губы, слегка растягивая их. Но он не позволяет ей полностью расцвести. Интересно, увижу ли я когда-то, как этот человек просто берет и улыбается. Интересно, как долго буду иметь возможность узнавать его. Мои шансы на получение этой работы в компании, частью которой он является, кажутся мизерными. Я несдержанный человек.
— Ты так и не скажешь мне, чем занимаешься? — спрашиваю я.
— Можешь загуглить мое имя или Бренны в любое удобное время, — Габриэль указывает на мою сумку, высокомерно кивая. — Давай же. Достань телефон и проверь.
О, меня привлекает эта идея. Очень. Но кажется, будто это жульничество.
— Быть может, я хочу, чтобы ты доверял мне настолько, что рассказал сам.
С его губ срывается тихий звук.
— Дело не в доверии. Я едва ли считаю это секретом, учитывая, что ты и так всё скоро узнаешь. Дело в уважении к чрезмерному, но, видимо, непреклонному желанию Бренны держать тебя в неведении до момента собеседования.
Я откидываюсь на кожаное сидение, издавая звук «пф».
— Ты прав. Я тоже буду уважать ее желание. Но это означает, что мне придется включить свое воображение.
— Не сомневаюсь, что, когда мы прибудем, ты станешь приглядывать за мной, словно за международным шпионом, — заявляет парень, хотя в его глазах заметно веселье.
— Я лишь однажды об этом подумала.
Уголок его губ вздрагивает, а затем начинает звонить телефон. Габриэль опускает взгляд перед тем, как набрать сообщение.
— Это Бренна?
— Болтливая и назойливая, — он не отрывает глаз от телефона. — Выигрышное сочетание.
— Ты любишь это во мне, — заявляю с притворной наглостью. От нервов начинаю подпрыгивать, как на иголках. И серьезно подумываю о том, чтобы прямо сейчас тыкнуть его пальцем в бок, просто чтобы добиться ответа — того, о чем он, думаю, знает, так как смотрит в мою сторону, и это суровое выражение снова возвращается.
— Да, это была Бренна. Я сообщил ей, что посылка на борту и готова к отправке.
— Ха.
Габриэль поворачивается ко мне на своем сидении, наклоняется в сторону, его тело изгибается так, словно один из мужчин-моделей Армани сошел с обложки. Вся эта суровая мужская красота прет на меня, будто сценические софиты — выставляя на обозрение, ослепляя, распаляя.
