Еще одна строчка песни слетает с уст Болтушки. Она кивает головой, закрыв глаза и выглядя так блаженно. Я отворачиваюсь. Нет, не разочарование. Облегчение.
Я продолжаю говорить себе это, когда приносят мою содовую, пока пью ее с большим, чем обычно, энтузиазмом. Я. Чувствую. Облегчение.
Глава 2
Софи
Я абстрагируюсь в безопасный кокон от своего сексуального соседа. Приходится это сделать. Было очень весело его доставать, но мне известны предупреждающие звоночки. Скоро я начала бы в него влюбляться; он ведь так горяч и слишком суров, чтобы сопротивляться притяжению. Вы думаете, что суровость не возбуждает, но каким-то образом в нем эта черта буквально ставит меня на колени...
Ага. Так что я поступила разумно и достала свои наушники. Сейчас я слушаю музыку, параллельно листая журнал Vogue.
Он делал то же самое, читая журнал о машинах, пока не отбросил его в сторону, заменив ноутбуком. Мучительно тяжко не заглядывать в его экран. Чем этот парень занимается по жизни? Возможно, он настоящий герцог; клянусь, он бы подошел на эту роль. Или, быть может, миллиардер? Но полагаю, оба данных типа мужчины владели бы собственными самолетами.
Я теряю счет времени, представляя, как Солнышко управляет каким-то поместьем в Англии или катает нелепых девственниц на своем личном вертолете, когда к нам подъезжает тележка с закусками и коктейлями — так как, очевидно, богатые люди предпочитают летать бухими в хлам. И хотя мистер Счастье не желает ни того, ни другого, я стягиваю наушники и собираюсь узнать весь перечень меню.
— О, да, пожалуйста, — говорю я.
Рядом со мной Солнышко фыркает себе под нос.
Я его игнорирую. А что? Я люблю поесть. Люблю. Я. Это. А вот эта штука выглядит реально неплохо. Стюардесса передает мне серебряный поднос с множеством сыров, орешков, крошечных шариков прошутто и жареных томатов на тостах. Чудесно.
— Ты реально профукал, — говорю я ему, когда мы снова остаемся одни. — Эти штуки очень хороши, — бросаю шарик мяса в рот и сдерживаю стон.
Официально ненавижу первый класс. Как я смогу летать дальше после сегодняшнего дня? Бедные неудачники на галерке.
— Позже ты об этом пожалеешь, — говорит он, не отрывая взгляда от экрана, — когда твой желудок будет полным, а эта оловянная махина начнет прыгать по волнам неизбежной турбулентности.
Он едва сдерживает дрожь.
— Почему-то турбулентность всегда случается во время обеда,— я откусываю кусочек кремового сыра. — Ты когда-нибудь замечал это?
