Много позже, когда бояре разошлись, а споры стихли, князь вызвал Усладу все в тот же тронный зал, где ненароком из-за вздорной девицы решилась его судьба. Раз так, то и ее судьба пусть тут поворотится. Справедливо будет.
Она вошла, отчаянно вихляя бедрами и зазывно улыбаясь. В глазах горело торжество, которое не смог скрыть виноватый вид.
– Прости, Иг-ги. Прости! – она упала на колени и припала к его ногам. – Это все ревность глупая. Не смогла совладать. Но что поделать, коли я люблю тебя, что мочи нет?
Князь заломил бровь, брезгливо сморщился и подумал о том, что эта зверева кукла не способна любить никого, кроме себя. Вслух же сказал:
– Будь, по-твоему, Услада. Чужачку я суженной не назову. Ты добилась своего. Только на тебе не женюсь тоже. Мне жена, что втыкает кинжал в спину, без надобности. Подберу тихую, да спокойную. Родит наследников, отправлю к служителям Зверя. И тебя к нему же, за бунт против своего князя.
Он ушел, а Услада еще долго сидела, уставившись пустым взглядом на затухающую свечу. Услышать-то она услышала. Принять сказанное, куда сложнее. Вроде и победа, да какая-то неправильная. Словно в ссылку отправили в ту самую деревню, откуда сбежала проклятая медоедка.
* * *
Игидар пришел затемно, когда Веста уже и не ждала. Она давно не роптала и ни о чем не спрашивала, доверяя тоненькому голоску, что убеждал ждать и терпеть. Одетая в длинную плотную ночную рубаху, она сидела за шитьем. От зажженной свечи валил густой дым, скрывающий те краюхи света, что давала. Молодая женщина словно не замечала этого, неторопливого работая. Стежок к стежку ложился разноцветный узор на чепчик такой маленький, что и на собаку не надеть. Стоило шаркнуть двери, как она торопливо отложила работу, споро упрятав в туесок, и бросилась встречать гостя.
– А поздно-то как. Думала не придете уж. Случилось чего?
Она ловко стянула с него сюртук, насквозь пропитанный едким дымом. С неудовольствием посмотрела на чеботы, заляпанные грязью по щиколотку. Влажная рубашка пропахла потом и прилипла к телу. Темные круги очертили глаза князя, щеки впали, придавая болезненный вид. Веста тряхнула колокольчик, вталкивая мужчину в спаленку и перегораживая проход.
– Воды в купальню натаскай. Да поживей, – приказала она явившейся на звон Галке. Та злобно стрельнула взглядом на дверь, растянула губы в жутком оскале, но спорить не рискнула. Угодливо кивнула и выскочила вон. «Знает. Весь терем знает», – закручинившаяся Веста тоненько вздохнула, нацепила улыбку и вошла.
