Да и был ли он им?
Он рос там, где не ступали лапы кланов. Там, куда нет ходу живым. Но и мертвым не был.
Он видел, как его ищут. О, эти картины ему позволяли лицезреть каждый клок на протяжении не одной шкуры. Шаманы искали сообща. Объединившись. Примирившись ради великой цели, чего не делали раньше. Не утешительные видения. Нет.
Медоеды, соклановцы, отреклись от него еще до его рождения. Или нет, гораздо раньше.
За что? Этот вопрос он задавал себе не единожды. Он похож на них. В его жилах течет кровь медведей, хотя и не только их. И пусть выглядит не обычно, его облик – подобие любого медоеда. Они испугались и предали или предали и испугались? Не важно. Но больше двадцати шкур назад старый шаман изменил не только свою судьбу.
Он заучил роковой момент наизусть и сейчас былое, вновь, разворачивается перед взором, точно это произошло лишь вчера и с ним.
Пыхтечи. Двадцать одна шкура назад
Хутор Пыхтечи гудел с самого утра. Не буквально, нет. Но гвалт, исторгаемый тысячей глоток сразу, очень походило на гул от пчелиного роя. Говорили все и со всеми, и при этом никто никого не слушал.
Ох, давненько не созывались сходки на лобном месте, оттого и шум такой. Каждому хочется перекричать соседа и доказать: его мнение вернее. Неспроста же Судислав нарушил порядок. Не дело это в батькин клок о дочке говорить.
Шум стих стоило жителям завидеть пегую макушку шамана. Густые волосы торчали в разные стороны, а их обладатель, благодаря росту, отлично виднелся издалека. Шаман шел вразвалочку и как никогда походил на медоеда, коим и являлся. Он тяжело опирался на толстую палку, больше похожую на бревно, и бухал ею с такой силой, что во влажной черной земле оставались вмятины, которые тотчас заполнялись талой водой.
Снега нынче зимой намело столько, что едва потеплело, как под ногами зачавкало и захлюпало. Утоптанные снежные дороги превратились в серое месиво, в котором вязли и хуторяне, и скот. И если последним – приходилось рассчитывать только на себя, то первые – поголовно вооружились палками, но использовали их не только как опору.
Тот тут, то там слышался смачный хруст и довольное улюлюканье, которым зрители подбадривали спорщиков. Неповоротливые медоеды только с виду. Выносливые и задиристые они не привыкли молча копить обиды. Зачем, когда есть палка и свободное время.
Шаман остановился чуть поодаль от сходки, с силой всадил бревно в землю, поднял обе руки вверх и скрестил их над головой. Хуторяне благоговейно замолкли, подзатыльниками и шлепками призывая к тишине смутьянов. Наконец умолкли все. Пора бы и начать, но Судислав медлил. Тяжелым, не мигающим взглядом он обводил паству и молчал, как будто известие, что принес, придавило не хуже жернова.
