– Почему отец? – она вскинула на него испуганный взгляд. Когда-то ей уже пришлось учиться вести одной хозяйство. И это оказалось вовсе не так просто, как обещала уходящая мать.
– Я стар. Всякое может случиться, – туманно отозвался он, не глядя на дочь.
Та молчала, не зная, что сказать. До этого разговора отец представлялся ей практически всемогущим. Да и кто осмелится пойти супротив старейшины?!
Нашелся такой, да не один. Отец начал угасать внезапно, будто заговорил кто. Он лежал в беспамятстве, изредка открывая глаза. И всегда, как только видел ее, он хрипел одно и то же:
– Беги, Весточка. Беги, пока не зазвонил колокол.
Зря, отец опасался, что и она уйдет вслед за ним. Это уж после, проводя долгие томительные шерстинки в постели в тереме ящеров, она сообразила, зачем накануне болезни приходил Судислав, и чего боялся отец. Шаман не рискнул отправить ее к Зверю, зато с легкостью выкинул с хутора, лишь того не стало.
Впрочем, Услада тоже на все готова, лишь бы стать княгиней. А казалось бы, о чем горевать дочке советника. Ан нет. У каждого свои горести.
Пламя свечей дрогнуло и заплясало, смазывая строчки. Веста перевела взгляд с книги, в которой за вечер не прочла ни буквы. На порог ступил Игидар. Он не впервой приходил в ее горницу потемну. И предпочитал не замечать намеков о неудобстве подобных визитов.
– Не серчайте, князь, на мою глупость, – сказала она, откладывая книгу. – Но я никак не пойму, кто я в вашем тереме. Гостья или пленница?
На столь дерзкий вопрос она решилась впервые, да и то потому, что все ближе и ближе придвигался настойчивый ящер. Все бесстыднее глядели его глаза. Весте хотелось, как в кокон, спрятаться в лоскутное одеяло, и не высовываться из него до ухода.
– Особая гостья, – уголок рта приподнялся и тут же опустился, словно Игидар сдержал дерзкую усмешку.
– Так вы, князь, ко все особым гостям приходите в горницы, когда солнце скатывается с небосклона?
– Только к самым особым, – он кинул быстрый взгляд на часть незажжённых свеч и с намеком произнес, придвигаясь поближе: – А ты подготовилась, моя строптивица…
«Значит, правду Галка сказала», – мелькнула мысль у Весты, для которой срамная подоплека вопроса осталась тайной.
– Какая я строптивица, – отозвалась она грустно и вжалась в спинку лавки: – Вот не гоню даже…
«Поганой метлой», – произнести не рискнула.
– Не гонишь. А смотришь, что бежать хочется, – проговорил князь, буравя тяжелым взглядом: – А имя, небось, запомнить не можешь. Сложное оно у меня! – ядовито закончил он.
