— Ехать еще довольно долго. Отдыхай, пока есть возможность.
Но она не слышала его. Музыка стала настолько громкой, что ей мало что удавалось расслышать. Что-то тянуло ее душу, призывая к какой-то неизвестной силе, и она инстинктивно понимала, что найти ответы сможет, только если последует за музыкой.
Ее сердце сжалось. Скоро. Скоро она узнает, кто она на самом деле, как и обещала Иона. На сердце стало легче, чем когда-либо, но тело болело слишком сильно, чтобы можно было радоваться. Стало трудно держать голову, и она прижалась щекой к сильной и мускулистой груди Коналла.
С каждым шагом лошади, боль буквально разрывала её тело. В животе урчало от голода, и она молилась, чтобы этот звук никто не услышал.
— Вскоре мы остановимся перекусить, — произнес он ей на ухо.
Неужели она никогда не перестанет смущаться? Она слушала навязчивую красивую музыку и осматривала дикую местность: ели, тисы, сосны и редкие поросли вереска. Деревья распускали почки, а из земли, благодаря солнечным лучам, согревающим холодную землю, прорастали цветы.
Поразительно красиво, вот как она могла описать природу Высокогорья. Горы, возвышающиеся вокруг них, лишь добавляли величия. Гнев, который она подавляла в себе все эти годы, вдруг нахлынул и почти уничтожил её своей силой.
В течение многих лет она пыталась понять причину, по которой Макнейл держал её под замком, но он отказывался отвечать на её вопросы, отчего она ещё больше обижалась на него. Он никогда не был заботливым отцом, так что ей было легко держаться от него подальше.
И вот она сбежала. Наконец-то. Благодаря предсказаниям Ионы о своем брате Коналле.
— Расскажи мне о себе, — попросила она, и не только для того чтобы перестать думать о Макнейле.
Тишина была ей ответом, и на мгновение девушка подумыла вернуться к своим грустным мыслям.
— Я родился, чтобы стать лэрдом своего клана, — наконец, ответил он, — и был избран им, когда мой отец умер четыре года назад.
— Знал ли ты свою мать?
— Да. Я потерял её прошлой зимой, после исчезновения Ионы. — Он пустил лошадь рысью.
Его грубый голос должен был подсказать ей, что он не хочет больше разговаривать, но она продолжила:
— Я никогда не знала свою мать. Макнейл никогда ничего не говорил о ней, кроме того, что я на неё похожа.
Что-то из ее слов явно взволновало Коналла, так как он немного отодвинулся. Она забеспокоилась, так как, следуя просьбе Ионы, верила в него с самого начала, а от мысли о том, что он не доверял ей, скрутило желудок.
