Проклятье. Он поймал меня за разглядыванием его задницы.
— Ты что, нюхаешь мою куртку? — он поворачивается, на мгновение забыв о своем стремлении открыть массивную входную дверь, и свет на крыльце освещает его точеные скулы и крошечный шрам возле брови.
— На самом деле, я нос вытирала, — говорю я, укутываясь обратно в куртку, потому что если не сделаю этого, думаю, есть вероятность, что я рискну протянуть руку и прикоснуться к нему. Чтобы удостовериться, что это реальность, а не какая-то шутка или сон, или мой разум возвращает нас из прошлого в настоящее.
Он улыбается, отворачиваясь, чтобы попробовать другой ключ, мгновение спустя он открывает дверь и тянет меня в тепло.
В коридоре по-прежнему пахнет пчелиным воском для полировки. Коридор выглядит также, как и много лет назад, отчасти душным и темным, единственный источник света находится в комнате, расположенной где-то дальше. Я не успеваю заметить еще что-нибудь помимо этих мелочей, так как Рори прижимается ко мне своим твердым телом, которое является прямой противоположностью действиям его мягких губ. Его поцелуи — это нежные прикосновения губ и легкое касание языка, и гораздо меньше спешки, чем было на улице. Когда я приняла сиюминутное решение сделать ему более или менее непристойное предложение, я думала, что будет странно целоваться с ним после стольких лет поцелуев с кем-то другим.
Меня немного смущает, что как раз наоборот.
Это непристойно, опьяняюще и раскрывает истинные желания. Я не скучаю по его языку с пирсингом, полностью распадаясь под его прикосновениями. По-настоящему таю — мои колени дрожат, а все мое тело воспламеняется. Физически, этот мужчина очень отличается от Маркуса. Нет, я не позволю себе думать об этом. Он такой высокий, что почти нависает надо мной, и это само по себе вызывает трепет. Но дело не только в этом; разница еще и в том, насколько искусны его прикосновения. То, как его руки скользят вниз по моему телу. Как его язык танцует на моих губах.
В один момент мы целуемся, а в следующий — нас накрывает волна похоти, и мы практически пожираем друг друга; наши поцелуи становятся отчаянными и неистовыми, пока мы боремся, чтобы стать ближе, захватить, украсть дыхание из легких друг друга.
— Н-в-спальне? — бормочу ему в губы. Я не хочу останавливаться, похоже, что мне физически необходимо продолжать. Понятно, что ни один из нас не заинтересован в любого рода прелюдии: выпивке или разговоре. Мы оба не возражаем, чтобы перейти к главному, по пути отказываясь от всего остального.
