«Беспорядок и нарушение правил помогут заработать очки у Люцифера, но не на Стиксе — из-за этого тебя тут могут проглотить и переваривать столетия».
© Наставления отца, после того, как лодку Адексиоса впервые съело морское чудище, пока он читал книгу.
Почему её так тяжело игнорировать?
Этот вопрос не давал покоя Адексиосу, пока он притворялся спящим в супер комфортабельной кровати, которая была удобнее той, что в его квартире. И вправду стоит подумать о том, чтобы разорвать договор аренды и подыскать постоянное жилье, после того, как всё закончиться.
Если он выживет. И под выживанием он имел в виду не миссию. Адексиос подразумевал пытку нахождения рядом с Валаской. Эта женщина сумасшедшая. Совершенно бесстрашная. Абсолютно великолепная и пугающая, как адская бездна. Она искушала его на каждом шагу, даже пригласила попробовать. Но он не мог.
Не потому, что Адексиос не хотел, очень даже хотел её. А потому, что боялся последствий. Он не мог отделаться от мысли, что эротический момент с ней разрушит его для всех остальных. Глупая мысль, которая не имела под собой основания.
Он и раньше занимался сексом и знал, что будет хорошо. Но, учитывая сильное влечение к Валаске, Адексиос мог спокойно предсказать, что секс с ней будет самым замечательным моментом, взорвавшим мозг. А мозг ему свой нравился.
И это беспокойство не давало покоя, хотя Адексиос сильно устал. Так что, откинувшись на подушки, он воспользовался трюком, который позволял ему расслабиться в детстве. Он начал считать вещи.
Один. Эта глупая миссия.
Два. Два дня, как он встретил Валаску.
Три. Три минуты, как он забрался в кровать.
Четыре. Четырёхглазый умник, который надерёт любому зад… в «Эрудит».
Пять. Пятью пальцами мастурбируют.
Шесть. Шесть лучше добавить к девяти, потому что так веселее.
Семь. За семь толчков можно кончить.
Восемь. Восемь грёбаных часов до рассвета.
Девять. Объединить с шестёркой — и получиться поза «шестьдесят девять», которая понравится каждому.
Десять…
Ой, да на хер всё. Адексиос лишь сильнее возбудился, и это отстойно, особенно учитывая, что он хотел встать и перекусить. А ещё учитывая, незнание того, что сейчас делала Валаска. Он занял кровать, оставив ей диван, потому что снова проявил поддержку женскому движению и отнёсся к Валаске, как к равной.
