— Соглашайся, — задушевным шёпотом надавила на мои сомнения Доната.
Больше всего на свете я мечтала убраться из Пьятра Гри. Уехать подальше — а там будь, что будет. И руну пуртат, которая говорила о том, что я могу выносить дитя самого сильного мага, аж жгло. Никогда я не ощущала её так ясно.
— Если соглашусь… Когда придётся бежать? — я еле выдавила слова из пересохшего от волнения горла.
— Сегодня.
Высокая дверь в мои покои распахнулась, и Реби вошла внутрь с широким подносом, на котором поблескивали золотой росписью фарфоровый заварник и изящно изогнутые чашки.
— Это же надо так криво зашнуровать, — нарочито громко проговорила Доната, поглядывая на служанку и завязывая ленту на моей спине аккуратным бантом. — Надо бы тебе, Йоланта, обратиться офэми кир Ворниш, чтобы она поменяла тебе прислугу, — она ясно выделила последнее слово, — Не то скоро сама станешь на неё похожа.
Порой Доната была язвительна и злословна до неприличия, за что не раз получала от наставницы в пансионе пыльной тряпкой по губам. Но такое случалось только по отношению к неприятным ей людям. Со мной и другими девушками, что были нам близки, она всегда оставалась приветливой.
Реби покривилась, вздёргивая подбородок. Прошла до залитого солнечным светом стола у окна и с грохотом поставила поднос на него.
— Ваш чай, — словно камнем уронила.
— Спасибо, — я взмахнула рукой. — Можешь идти.
— Его высочество просил предупредить всех, чтобы не задерживались за сборами, — с долей мстительности ответила та. — Он и другие господа маги будут ждать всех амант за завтраком.
Как только служанка вышла, мы с Донатой расселись в строгие кресла с высокими резными спинками. Сидеть в них было бы вовсе не удобно, если бы не мягкие подушечки, уложенные на сиденья.
— Сама, наверное, не раз подол перед магами задирала, — проворчала я тихо. — А смотрит на нас, словно на шлюх.
— Мы хотя бы привилегированные шлюхи, — горько фыркнула Доната.
Я покачала головой подтягивая к себе чашку ближе. Вот этого как раз и не хотелось. До того, что ночью порой доводилось просыпаться от кошмаров, в которых меня лапали чьи-то настойчивые, обжигающе горячие руки. Трогали в самых постыдных местах, а я не могла воспротивиться, словно связанная.
Подруга, то и дело настороженно поглядывая на дверь, налила мне и себе чай.
— До завтрака мы ещё успеем что-то обсудить.
Она потянулась за хрустящим крендельком, которые с горкой наполняли высокую вазочку. Их покрывали липкой глазурью из редкой белой ягоды, которая давно уж не росла в лесах просто так: её теперь выращивали нарочно. И только под присмотром магов-садовников. Обычным людям такое лакомство было недоступно. Лишь в самых дорогих пекарнях изредка можно было ухватить баночку джема или выпечку с ней. Говорили — может быть, и врали — что бер-альба оказывает на женщин, отмеченных руной пуртат, странное воздействие: они становятся охочими до любви. И внутри них всё подготавливается нарочно для того, чтобы зародилось дитя. Для остальных же это просто дорогое удовольствие, которым можно прихвастнуть на праздничном столе.
